Все, что еще осталось хорошего и благородного у румынского народа, от крестьянина до интеллектуала, с большой болью услышало печальную весть об изменении Статьи 7. Народ ничего не мог сделать против этого, он видело себя преданным и проданным своими руководителями. Какое проклятие, какие прегрешения обрекли нас, румын, на то, что нашими руководителями были такие мерзавцы?
Я сравниваю друг с другом две исторические даты, два различных румынских государства с различными людьми и одними и теми же проблемами:
Здесь Конституционное национальное собрание 1879 года, Маленькой Румынии, которой хватило мужества выдержать давление Европы, тут Конституционное национальное собрание Большой Румынии 1923 года, той Великой Румынии, которая была построена на нашей крови. Какое различие! Конституционное национальное собрание 1923 года позволило себе под давлением Европы унизиться до лакейства и подвергнуть жизнь всего народа самой тяжелой опасности.
Нужно знать национально-народную позицию румынских борцов 1879 года, философа Конты, поэта Александри, министра Когэлничану, нашего великого Михаила Эминеску, Петричейку, Негри и Ксенопола, чтобы знать, как они с последней преданностью боролись за право румынского народа на жизнь, как они мужественно сопротивлялись угрожающим молниям Европы.
Еврейско-масонские мракобесы снова и снова пытались заставить эти голоса замолчать и запереть их в могиле забвения, так как эти люди как титаны писали для своего народа, думали и боролись ради него. За последние пятьдесят лет наши политики ввиду растущей еврейской опасности не делали ничего иного, кроме того, что копали могилу для нашего народа. Если, однако, наше поколение перешагнет эти позорные годы, то оно окажется на той же линии веры и чувства, в том же положении, что и бессмертные борцы 1879 года, и в момент этой святой встречи мы благодарно и почтительно склоняемся перед великими тенями прошлого.
Всеобщая студенческая забастовка
Сразу после Пасхи борьба вспыхнула снова. В рамках «Лиги» профессор Куза продолжал борьбу в прессе. Мы, другие, организовывали движение. Оно применяло волну собраний в городе и деревне.
Изменение Статьи 7 конституции начало приводить в рядах студентов к плохим последствиям. Руководители из Бухареста и Клужа твердо верили в то, что студенческому движению, наконец, удастся убедить правительство в правомочности студенческих требований. Теперь они видели, что правительство не только оставило требования невыполненными, а даже предоставило евреям политические права. Это настолько лишило мужества и огорчило их, что они открыто заговорили о капитуляции и отступлении. В Клуже дошло до того, что председатель созвал собрание и попросил студентов, чтобы они снова начали посещать лекции. Большая масса студентов резко отвергла это наглое требование и заявила, что они боролись за свою честь и должны продержаться до окончания борьбы. Сторонниками этой точки зрения были: Ион Моца, Корнелиу Джорджеску, Мокани и наша группа. Председатель Алекса после этого подал в отставку. На его место был выбран Моца. Комитет тоже подал в отставку и был переизбран.
Удар правительства с целью заставить студентов снова посещать лекции был тем самым отражен. Однако, при этом сами руководители пожертвовали собой. Ион Моца и шестеро других навсегда были исключены из всех высших учебных заведений страны.
В Бухаресте группе под руководством Симионеску и Данулеску удалось оттеснить руководство студенческого союза, ставшего все более неуверенным и нерешительным, и самой взять руководство в свои руки. Также и здесь правительству не удалось добиться возобновления лекций после пасхальных праздников.
Июнь 1923 года.
Два месяца ожесточенного сопротивления, полных нужды и притеснений, прошли. Студенты были истощены и выжаты до последнего. В Бухаресте сенат принял решение о возобновлении лекций, даже если лекции должны были посещать только евреи и предатели. Приближались экзамены. В день возобновления лекций войска вошли в здание университета. Столкновения перед университетом не смогли предотвратить открытия. Правительства намеревалось затем провести такую операцию по очереди в отдельных университетах. Ясский университет должен был бы оказаться последним в сравнении с другими тремя как бы снова безупречно функционирующими университетами, и вследствие этого он был бы ослаблен. Через одну неделю в Клуже и еще несколько дней спустя в Черновцах работа университета была возобновлена под штыками армии, как и в Бухаресте. Еще через одну неделю наступил трудный час и для Ясс.