— Спасибо за ваши намерения, но мне помощь не нужна! — я вырвал руку из его клешни и шагнул к столам с едой.
— Ну-ну, сударыня, куда вы так спешите? Побудьте ещё с нами! Давайте выйдем в сад, там такой пьянящий воздух и романтическая темнота! — левый чуть не столкнулся со мной, шагнув наперерез.
Ну, блин, сам напросился! Я не остановился и так шибанул его плечом, что парень закрутился волчком и свалился на землю, захватив с собой одного из дружков. Ну ещё бы, я уже за девяносто вешу, а он едва ли семьдесят пять!
— Сударь, мне кажется, вам уже пора заканчивать с празднованием и отправиться к закускам от шеф-повара, отсыпаться. — прокомментировал я напоследок и сбежал к столам.
Тройка уродцев только зло зыркала на меня, бурча что-то друг дружке, и ушла наружу. Идите-идите! Надейтесь, что мы не пересечёмся в так любимой вами темноте снаружи!
Так, что тут ещё не успели съесть всякие проглоты⁈
— У тебя всё нормально? — вдруг раздался возле меня голос Феодосии, когда я как раз положил на тарелку пятое варёное яйцо, фаршированное сыром, рябчиком и чесноком.
— Ай! — я чуть не подпрыгнул, с трудом поймав дёрнувшуюся на тарелке еду.
— Я тебя напугала?- глаза Феодосии слегка округлились.
— А, не обращай внимания, я просто очень сосредоточенная была. И да, у меня всё нормально. Вот я, вот вкусная еда — что может быть лучше⁈ — улыбнулся и показал Досе язык.
— Я видела, как те трое окружили тебя, а потом вы… подрались⁈
— Да ну что ты, он просто давал мне дорогу, запнулся о ковёр и свалился. Славный юноша!
— Ну хорошо. — Дося поджала губы, явно не поверив мне, но тему развивать не стала. — Я через полчаса освобожусь, поговорим в моих личных покоях?
— Конечно!
Видимо, приток гостей закончился, но теперь надо было уделить внимание тем, кто уже пришел. Дося носилась по залу, кивнёт одним, улыбнётся другим, перекинется парой слов с третьими. Потом выпорхнула из дома и некоторое время пропадала у бассейна, где беззвучно завывала неизвестная мне певичка — у дома был полог тишины, глушащий звуки снаружи. Вернулась она минут через сорок пять, когда я всерьёз уже намерился идти на третий заход к столам. Ну пропадает же вкусная еда, желудок соком обливается!
Но не успел — Дося схватила меня под руку и, как дредноут утлую лодку, потащила куда-то вглубь дома. Мы немного попетляли по коридорам и вскоре добрались до спальни.
С первого же взгляда было видно — спальня девочки. Постельное бельё с рюшечками, макияжный столик размером с хороший стол для совещаний и зеркало в половину стены за ним, обилие всяких мягких игрушек, куча фотографий на полках, где была запечатлена Дося разных возрастов с родственниками. А вот те две двери, судя по всему, в санузел и в шкаф с одеждой и обувью. И то и то, зуб даю, размером с небольшой стадион.
— У тебя красивая комната. — решил сделать комплимент девушке.
— Правда? Спасибо! — та улыбнулась. Но улыбка быстро завяла, а сама Дося стала мяться, будто не решаясь что-то сказать. Наконец, созрела. — Катя, я видела, ты разговаривала с Артуром…
— Ага. — я кивнул. — Он решил извиниться.
— Да? Хорошо.
— … А я потребовала, чтоб он извинился перед тобой!
— Что⁈ Зачем⁈ — у неё глаза так округлились, что стали похожи на монетки.
— Потому что пусть извинится, подонок!
— Боги, Катя! Ну зачем⁈ — Феодосия присела на крошечную табуретку, тоже с рюшечками, кстати, и закрыла лицо руками.
— Потому что так надо! Не знаю, извинялся ли он перед тобой, но что-то мне подсказывает, что нет. А должен! Вообще, зачем ты его пустила на свой праздник⁈
— Он же женат на моей сестре… — простонала Дося сквозь ладошки. — Я не могу им отказать! Иначе родные будут злиться на меня!
Я начал искать и себе табуреточку, потому что у меня ноги ватными стали. Она серьёзно в двадцать с лишним лет ориентируется на то, что ей там родня скажет⁈ По поводу этого урода и его самки⁈
— Дося, тебе сколько лет — двадцать три или просто три⁈
— Ты… ты просто не понимаешь! — княжна стала шмыгать носом, вытирая слёзы руками. — Я же княжна! А значит, принадлежу роду! И если бы я вышла замуж за Артура, то всё было бы хорошо. Но он разорвал помолвку и бросил меня… Меня теперь никто замуж брать не захочет! И… и в семье я теперь не очень любимая!
— Ох ты ж боже мой!
Я не смог удержаться, пододвинул свою табуреточку к её и обнял рыдающую девушку. Та уткнулась мне в плечо и стала размазывать по нему косметику, размытую обильными слезами.