«Хоть грабить не пошел», — подумал угрюмо, вспоминая Гахериса с дрожью. Вот уж позор рыцарства!
Смешливые девушки, красивые, как леди Хелия, налетели, опьяняя ароматом кожи и волос. Рыцарь позволил увести себя к костру, где ему подали сочный ломоть мяса на листьях. Поискал Гарета взглядом, хмыкнул: оруженосец радостно хохотал, рвал зубами мясо, обменивался с женщинами откровенными взглядами.
Мясо таяло на языке, недовольство потихоньку рассеивалось, рыцарь незаметно для себя расслабился. Вид танцующих девушек Теджа в кольце сприганов и пилливигинов развеселил. Напряжение спало, на душе стало светло, радостно. Музыка услаждала слух.
Рядом присел Мадор. Инконню охотно принял от него чашу с темным вином, ответил на улыбку.
— Нравится, сэр Инконню? — спросил лекарь, в глазах его плясали смешинки.
— Да, уважаемый Мадор.
Вино оказалось крепче прежнего, густое, от глотка в животе загорелся костер, прогрел каждую жилку, подарил пьянящую легкость.
— То ли еще будет, — усмехнулся врач.
— А что будет? — спросил рыцарь безмятежно. — Разве может что-либо быть прекраснее любования танцами красавиц?
— Увидите, сэр Инконню, — засмеялся лекарь. — Царство телесной красоты способно подарить многое, уезжать не захочется.
Инконню кивнул, опьяненный вином и мощью веселья. Мысли текли вяло, кожу щекотали сладкие мурашки. Приятный гул залил уши, рыцарь завис на краю чарующего сна.
Рядом на траву опустились мужчина и женщина. Их губы встретились в долгом поцелуе, мужская рука жадно сомкнулась на упругом холме груди.
Рыцарь тряхнул головой, отгоняя видение, но пара, предающаяся любовным ласкам, никуда не пропала. Инконню брезгливо отодвинулся, оглядел ложбину. В глаза плеснуло кипятком, кровь ударила в голову. От нестерпимого жара рыцарь застонал, потер щеки, едва не отдергивая ладони.
В ложбине творилось странное: музыка стихла, летучие феи и эльфы исчезли, трава сминалась под телами мужчин и женщин. Парочки награждали друг друга жаркими поцелуями.
— Это же разврат? — просипел рыцарь полузадушенно.
— Почему разврат? — раздался голос.
Инконню рывком встал, оттолкнул полуголую девицу, тянувшую к нему руки. Мадор со спокойной усмешкой смотрел на красное лицо рыцаря.
— Мы уходим, Мадор, — сказал рыцарь нетвердо, на шее вздулись жилы от усилий не крутить головой. — Где Гарет?
— Не мешайте, сэр Инконню, ему хорошо.
Оруженосец был уже без одежды, на жадные ласки его рук чутко отзывалось роскошное тело девушки Теджа. Рыцарь был не в силах оторвать взгляд от ее роскошных разведенных бедер. Гарет навис над девушкой, плавно опустился — из алых губ теджи вырвался сладкий стон. Оруженосец ритмично задвигался, глухо мыча. Ложбину заполнили звуки страсти.
— Какая гадость! — сказал рыцарь неуверенно.
— Почему гадость? Это естественное проявление любви, так заповедал Господь, — сказал Мадор. У его ног извивались прекрасные девушки в прозрачных одеждах, смотрели зазывно. Рыцаря дергали за ноги, он машинально отбрыкивался.
— Но не на виду же у всех! — сказал рыцарь отчаянно.
Мадор пожал плечами:
— Они не делают ничего постыдного. Не детей же убивают, наоборот. Успокойтесь, рыцарь. Здесь пиршество красоты. Никакое любование не заменит обладания, сэр Инконню. Разве история не полна легенд о кровавых битвах за руку прекрасной дамы? Короли и маги бьются за женщин, втаптывают невинных в грязь, испепеляют страны, и все ради обладания женщиной. Об этом не говорится, но подразумевается. Да и скажи кому, что красоткой надо лишь любоваться — засмеют.
Инконню шумно сопел, с ужасом ощущая прилив крови к низу живота, сладкие конвульсии голых тел распалили его плоть до крайности.
— Ну же, сэр Инконню, — продолжал Мадор тоном искусителя, — отриньте нелепые путы, насладитесь красотой. Что естественно, то не позорно.
— Дьявол! — простонал рыцарь. — Дьявол!
Мадор, увидев крестное знамение, расхохотался.
— Бросьте, сэр Инконню, я не демон, вот вам крест. Близость мужчины и женщины, что может быть более человечнее? И как повредит рыцарским добродетелям? Вы ни одной не нарушите.
Инконню слышал с трудом, жаркие волны смывали сознание. Рядом лежало благоуханное девичье тело. Он жадно притянул ее к себе, услышал вскрик, полный довольства. Губы рыцаря стали плавиться в долгом поцелуе.
— Нет!
Рыцарь испуганно вскочил. Потрясенный, взирал на сцену массового соития, в груди медленно разгорался сладкий пожар.
«Уходи, уходи немедля!» — кричал внутренний голос.