Колбек приказал ему ехать в последнем вагоне. Поскольку он не мог подчиниться приказу, он решил решить другую проблему, которая их беспокоила. Он снова повернулся к Сирилу Диру и подтвердил свою власть.
«Я поеду с вами в фургоне охраны», — заявил он.
Дир был возмущен. «Это против правил».
«Это так?»
«Я никогда не мог этого допустить, сэр».
«Но вы этого не позволяете, мистер Дир. Я навязываю себя вам». Он выдавил из себя самую обезоруживающую улыбку. «Когда мы прибудем в Ливерпуль, вы будете иметь удовольствие сообщить обо мне, не так ли?»
Когда он злился, веснушки на лице инспектора Хейфорда выделялись больше, чем когда-либо. Когда он смотрел на картину, они, казалось, светились с богатой интенсивностью. Он повернулся, чтобы встретиться с Эмброузом Хупером.
«Сокрытие доказательств является преступлением», — предупредил он.
«Но я не скрывал этого, — возразил художник. — Я принес это вам».
«Вот он, лежит, всем виден».
«На день позже».
«Я вижу, что вы не художник, инспектор Хейфорд».
«Я предпочитаю честно выполнять свою работу, сэр».
«Искусство нельзя торопить. Мне нужно было закончить акварель, прежде чем представить ее публике. Мне нужно заботиться о своей репутации».
«Оно останется нетронутым», — заверил его Колбек.
«Все еще остается вопрос задержки», — настаивал Хейфорд. «Вы были свидетелем, мистер Хупер. И все же вы ускользнули с места преступления.
Против вас должны быть приняты меры».
«Тогда это также должно быть применено против миссис Льютуэйт, ее сына и ее незамужней сестры, мисс Петронеллы Снарк. Они имели такое же хорошее представление обо всем этом, как и я».
Хейфорд изумился. «Кто, черт возьми , эти люди?»
«Я объясню позже, инспектор», — сказал Колбек. «Дело в том, что мистер Хупер показал нам решающие улики, которые могут помочь нам опознать покойника».
'Как?'
«У него был дорогой портной. Я это видел по его брюкам. По всей вероятности, имя этого портного будет вышито внутри его пиджака».
«Но у нас нет его куртки, инспектор Колбек».
«Мы сделаем это в свое время. Что касается г-на Хупера, единственное, что следует предпринять, — это похвалить его мастерство как художника и поблагодарить его за помощь». Он закрыл портфель. «Это было бесценно, сэр».
«Это самое меньшее, что я мог сделать для жертвы», — сказал Хупер, завязывая ленту.
«В конце концов, его потеря была моей выгодой. Как и любой настоящий художник, я рисую по принуждению, но, увы, в моей работе есть и коммерческий аспект. В результате шумихи, связанной с этим преступлением, моя картина будет продана гораздо дороже».
Хейфорд был возмущен. «Этого нельзя допустить».
«Так и должно быть», — сказал Колбек. «Вы заслуживаете каждый пенни, сэр».
Поскольку они находились в офисе Хейфорда, Колбек чувствовал себя обязанным позволить ему увидеть картину, хотя инспектор не оценил ни ее качество, ни ее значимость. Когда художник ушел, Колбек попытался смягчить Хейфорда, похвалив способ, которым он разместил своих людей на железнодорожной станции. Веснушки медленно теряли свой блеск, хотя они снова вспыхнули, когда Колбек рассказал ему, как Петронелла Снарк и ее спутники получили свои имена.
«А что это за куртка?» — спросил Хейфорд.
«Я верну его у того, кто его украл».
«И кто это может быть?»
«Член семьи Триггс, конечно», — сказал Колбек. «До того, как вы туда пришли, он также снял с трупа обувь. Вот это действительно случай сокрытия доказательств».
Раздался стук в дверь. В ответ на приглашение Хейфорда она открылась, чтобы впустить Виктора Лиминга, поникшего от усталости. Он снял шляпу, чтобы вытереть пот со лба тыльной стороной ладони.
«Что ты узнал, Виктор?» — спросил Колбек.
«Что я больше никогда не пожелаю путешествовать на поезде, сэр», — ответил Лиминг, потирая спину. «Путешествие обратно в Ливерпуль заставило меня дрожать каждую косточку».
«Вы нашли свидетелей в Манчестере?»
«Никто ничего не видел».
«Даже охранник?»
«Нет, инспектор. Когда поезд движется, он всегда сидит с другой стороны вагона, поэтому он видел не ту сторону виадука, когда вчера по нему проезжал поезд. Я совершил роковую ошибку, разделив с ним вагон охранника», — продолжил он, потирая больной локоть. «Это не лучше, чем скотовоз».
«Он помнил что-нибудь о вчерашнем путешествии?» — спросил Хейфорд.
«А как насчет пассажиров последнего вагона?»
«Они могли быть племенем пигмеев-людоедов, ему было все равно. Единственной заботой проводника было то, чтобы поезд не опоздал». Расстегнув пальто, он плюхнулся в кресло. «Вы не против, если я посижу немного? У меня все болит».