Когда в Англии строили железную дорогу, землекопам выдавали по два фунта говядины и галлон пива в день. Однако, поскольку они были во Франции, они обнаружили, что бренди дешевле пива и крепче. Он стал любимым напитком для многих из них.
Тот факт, что они так щедро тратили свои деньги в местных гостиницах, делал их более приемлемыми для коренного населения. Лимингу дали лопату и приказали грузить добычу в фургоны. Это была тяжелая, утомительная, однообразная работа, но он делал ее без жалоб. Те, кто был рядом с ним, были в основном ирландцами, и они, как правило, работали молча. Однако группа валлийских землекопов, находившихся дальше по линии, настаивала на пении гимнов, когда они работали киркой и лопатой на каменистой земле.
«Вы послушаете этих ублюдков? — сказал Лиам Килфойл во время короткого отдыха. — Они никогда не останавливаются».
«Я удивлен, что у них хватает дыхания петь», — заметил Лиминг.
«Они будут работать весь день, трахаться всю ночь и петь во весь голос, делая и то, и другое. Это неестественно, вот что это такое».
«Они звучат вполне довольными».
«Маленькие вещи радуют маленькие чертовы умы».
Килфойл был высоким, жилистым человеком лет двадцати с парой маленьких, быстрых глаз на лице, которое напомнило Лимингу ласку. Сержант приложил все усилия, чтобы подружиться с молодым ирландцем, скормив ему историю, которую Брасси приготовил для своего нового рекрута. Проблема была в том, что Лиминг мог понять только половину того, что говорил Килфойл, потому что последний продолжал использовать разговорные выражения, характерные для ирландцев. Он знал наизусть рифмованный сленг лондонского преступного мира, но это было совсем другое. Когда он сомневался в том, что имел в виду его товарищ, он просто кивал.
Килфойл казался достаточно любезным. Отложив лопату в сторону, он расстегнул брюки и помочился на колесо повозки, громко пукая при этом газы. Он снова застегнул молескиновые брюки.
«Вы раньше работали на мистера Брасси?» — спросил Килфойл.
«Нет, а какой он?»
«Он честный человек, и вы не найдете их слишком много в этой сфере бизнеса. Некоторые подрядчики — кровавые тираны, так оно и есть. Настоящие кровопийцы. Не наш мистер Брасси. Его единственная вина в том, что он не позволяет продавать пиво на месте. Копание земли — работа, вызывающая жажду».
«Тебе не нужно мне этого говорить», — сказал Лиминг, по лицу и подмышкам которого струился пот. «У меня пересохло в горле, как кость».
«Моя тоже». Килфойл оглядел его с ног до головы. «Так где же ты работал, Виктор?»
«На маршруте Лондон-Брайтон».
«Из того, что я слышал, там были действительно хорошие бои».
«Были, Лиам. Мы много раз были в схватке. У меня есть друзья, которые до сих пор сидят в тюрьме Льюиса из-за беспорядков, которые мы спровоцировали. Им пришлось вызвать войска».
«То же самое было и с нами, когда мы строили Честер и Холихед. Банда сумасшедших валлийских каменщиков из Бангора напала на нас и сказала, что все ирландцы — воры и мошенники. Мы бы убили этих негодяев, если бы солдаты не остановили наше веселье. Ты выглядишь так, будто можешь постоять за себя в драке», — продолжил он, отметив размер предплечий Лиминга. «Я прав?»
«Я никому не позволю мной помыкать».
«Тогда ты один из нас». Похлопав другого по спине, он взял лопату. «Что ты думаешь о французах?»
«Мне они не нравятся, Лиам».
«Говнолицые дети больных шлюх!»
«Это та тарабарщина, которую они несут».
«Они нас ненавидят, Виктор».
«Я знаю. Они видят в нас захватчиков».
«Вот почему они пытаются остановить нас», — сердито сказал Килфойл. «Взрыв вчера вечером устроили эти гребаные французские землекопы, конечно. Ну, некоторые из нас не позволят этим грязным, кровавым иностранцам выгнать нас. Мы нанесем ответный удар».
«Нанести ответный удар?» — повторил Лиминг, стараясь, чтобы в голосе не прозвучала нотка тревоги. «А кто мы, Лиам?»
«Сыновья Эрина».
'Ага, понятно.'
«Мы нападем на их лагерь сегодня ночью и надерем им задницы, пораженные сифилисом».
отсюда обратно в Париж. Ты с нами, Виктор?
«Я не ирландец».
«Сильная рука и смелое сердце — вот все, что нам нужно».
«Сегодня вечером, говоришь? Когда и где?»
«Это неважно. Ты с нами или нет?»
У Лиминга не было выбора. Если бы он отказался, то заслужил бы насмешки Килфойла и был бы подвергнут остракизму со стороны остальных ирландских землекопов. Если бы это произошло, он бы ничего не узнал. Ему просто нужно было сделать вид, что он готов.