«Однако теперь у вас на руках потенциальный бунт».
«Только потому, что мы находимся в необычном положении».
«Вы никогда раньше не сталкивались с такой ситуацией, мистер Брасси?»
«Нет, слава богу!»
Они ехали по французской сельской местности в ловушке. Лошадь двигалась ровной рысью по неровной земле, и их трясло, когда колеса наезжали на частые кочки и исследовали глубокие выбоины. Была ясная ночь, с неба печально смотрел полумесяц. За ними были еще две ловушки и пара мужчин верхом на лошадях. Большинство из них несли какое-то огнестрельное оружие.
«Что может случиться в худшем случае?» — спросил Колбек.
«Что мы приходим туда слишком поздно».
«Мы бы уже услышали шум битвы».
«Правда», — сказал другой. «Я полагаю, что самое худшее, что может случиться, — это если новости о каком-либо насилии выйдут наружу, а это наверняка произойдет, если в этом замешаны французы. О событиях на этой железной дороге тогда сообщат в газетах».
«У вас и раньше была плохая репутация».
«И его много, инспектор, особенно в этой стране».
«Но я понял, что вы были в хороших отношениях с французским правительством. Мистер Филтон сказал мне, что вы имели дело с самим Луи Наполеоном».
«Бизнесмен всегда должен поддерживать своих работодателей. Это здравый смысл. Не то чтобы я когда-либо ожидал, что буду отчитываться перед человеком по имени Наполеон», — добавил он с грустной улыбкой. «Это имя вызывает слишком много призраков у любого англичанина. Но мне пришлось отбросить все это в сторону. Так уж получилось, что в тех немногих случаях, когда я встречался с ним, я находил его сговорчивым джентльменом».
«Насколько сговорчивым он был бы, если бы французские землекопы были тяжело ранены в бою с ирландцами?»
«Надеюсь, я никогда этого не узнаю, инспектор Колбек. Вот почему я был благодарен за ваш совет. План может сработать».
«Мне уже приходилось иметь дело с разгневанной толпой».
'Я уверен.'
«Встреча с маршем хартистов стала для меня отрезвляющим опытом», — признался Колбек.
«Их были тысячи, и, честно говоря, я испытывал большую симпатию к их делу. Но я был там, чтобы контролировать их, поэтому мои личные взгляды не имели значения. К счастью, настоящего насилия не произошло».
«Я молюсь, чтобы сегодня у нас был такой же результат».
«Я тоже, мистер Брасси».
На карту поставлено не только будущее этой железной дороги», — заявил подрядчик.
«следующий также будет под угрозой».
«Следующий?»
«Связать Мант и Кан — это только первая половина проекта. Следующий этап — построить железную дорогу от Кана до Шербура. Мы будем участвовать в торгах за контракт на продление пути примерно на эти девяносто миль. Если мы запятнаем себя этой затеей, — сказал он, нахмурившись, — то наши шансы получить этот контракт будут невелики».
«Из Кана в Шербур?» — спросил Кольбек.
«Да, инспектор».
«Это обеспечит прямую связь между Парижем и верфью в Шербуре».
«Там не только верфь — целый арсенал».
«Именно так я и думал».
«Конечно, на строительство уйдет время», — сказал Брасси. «По грубым подсчетам, мы даже не начнем еще года через три. Инженером, которого я больше всего хотел бы видеть на проекте, был Гастон Шабаль».
'Почему?'
«Его исследования были блестящими, и, будучи французом, он хорошо ладил с местными жителями, пока был там. Подготовительная работа Гастона по нынешней железной дороге помогла нам получить контракт и — благодаря своей точности — сэкономила нам много денег в процессе». Колбек, казалось, погрузился в задумчивость. «Вы слышали, что я сказал, инспектор?»
«Каждое слово, мистер Брасси, каждое слово. Мне также вспомнилось замечание, которое вы сделали немного ранее».
«О, и что это было?»
«Вы сказали мне, что никогда не ожидали, что будете отчитываться перед человеком по имени Наполеон».
«Ну, мы столько лет боролись с его тезкой».
«Именно так», — сказал Кольбек. «Представьте, насколько большей опасности мы бы подвергались, если бы у Наполеона Бонапарта было железнодорожное сообщение между Парижем и огромным арсеналом на оконечности Нормандского полуострова. В таком случае», — продолжал он, задумчиво поглаживая подбородок, — «мы с вами вполне могли бы вести этот разговор по-французски».
Виктор Лиминг боялся. Он был настолько привык к физическому насилию, что, как правило, оно не вызывало у него страха. Большинство преступников сопротивлялись аресту, и их приходилось сдерживать. Это был аспект его работы, который ему нравился.