Цеад присвистывает:
— Быть не может!
— Зуб даю, — тут же отзываюсь.
Пару секунд мы с кхелотом пялимся друга, а затем он протягивает мне раскрытую ладонь:
— Можешь на меня рассчитывать, Макс. Доберёмся до Владычицы вместе!
Тяжёлая дверь распахивается, как пушинка. И грохает в стену совсем не по-пушиночьи.
— Я убью тебя, Цеад! — с порога заявляет пришелец.
Ну уж нет! Мы ведь только-то о чём-то с ним договорились!
Глава 11. Они не боги
— Что там у тебя опять стряслось, Ешиля́? — с видом несчастного страдальца оборачивается к вошедшему Цеад.
Точнее, к вошедшей.
Та, кого я из-за голоса поначалу принимаю за мальчика-подростка, оказывается хмурой лохматой девицей неопределённого возраста с голубой шевелюрой и двумя загнутыми назад рогами во лбу.
— О, — вырывается помимо воли. — Тахарад. В смысле, дрейни.
Жёлтые глаза девушки распахиваются ещё шире. О злости на Цеада она сразу же забывает. Да и о нём самом — тоже.
— Ты знаешь Тахарада? — наступает она на меня. — Давно видел? Далеко?
Осторожно отодвигаю девицу подальше.
— Давно. Далеко, — отвечаю по пунктам. — И недолго. Просто немного помог ему однажды.
Лицо голубоволосой внезапно расплывается в милейшей улыбке. Она отступает на пару шагов и церемонно кланяется.
— Благодарю тебя, рос. Пусть мир будет благосклонен к тебе за эту услугу.
Качаю головой:
— Да я ничего особенного не сделал.
— Услуга Тахараду — это услуга каждому из нас, — повторяет мой жест Ешиля. И обращается к Цеаду. — Хотела поругать тебя, что сюда кого попало тащишь. Теперь же благодарю и прошу прощения.
Цеад из-за такого приступа вежливости от своей шумной подруги явно ощущает себя не в своей тарелке. Он стеснительно отводит глаза и ерошит волосы на затылке.
— Никого я сюда не таскал, — бурчит он.
— Ага, — девушка занимает место рядом со мной. — Напомнить? Хорошо, что я на подходе заметила и остановила.
— Да я подумал, это кто-то из наших, — слегка виновато улыбается парень. — Вы ж, иноземцы, для меня все на одно лицо.
— Скажи ещё, что меня тоже никак не запомнишь, — насмешливо фыркает голубоволосая.
Цеад щурится, делая вид, что к ней приглядывается:
— Нет, никак. Если только наощупь.
Девица ожидаемо шлёпает приятеля по протянутой руке:
— Но-но! Перед гостем меня позорить вздумал?!
Успокаивающе машу руками:
— Да вы продолжайте, продолжайте. Всё равно я никуда не спешу.
— На самом деле спешишь, да? — вздыхает девушка. — Как ты вообще на этом острове оказался?
Усмехаюсь:
— Не поверите — чудом. Эолос Разрушитель перенёс. А ещё раньше — кайзер с визитом направил. Мои спутники прибудут позже, примерно через два с половиной — три дня.
Если назад не повернут, конечно. Но об этом я пока не говорю.
— Хочешь сказать, что прибыл порталом? — сужает змеиные глаза Ешиля. — Невозможно.
Пожимаю плечами:
— Не верь, если не хочешь. Дело твоё.
— Макс говорит, что Владычица не может связываться с Вороньим богом, — сообщает как нечто важное Цеад. — А значит, не способна проникать в наши мысли.
Голубоволосая страдальчески морщится:
— А я о чём всегда толковала? Вы слишком много значения придаёте своему божеству. Вот ваши Владыки и вьют из вас верёвки.
Цеад сердито выдыхает и отворачивается, складывая руки на груди.
— Тому, кто не слышал истинный голос, не понять, — еле слышно произносит он.
Пока они спорят, я размышляю над сложившейся ситуацией. Встреча с золотым драконом сыграла мне на руку. Я прибыл на остров даже раньше проклятых послов.
Как мне обернуть это на пользу себе и делу?
Легко хлопаю ладонью по столешнице:
— Оставим богословские споры на свободное время. Совсем скоро сюда вернётся ваша делегация. Получится ли проникнуть в этот день в порт? Или добраться до делегации другим способом?
Цеад и Ешиля переглядываются.
— Вряд ли получится, — медленно произносит парень. — У международников свой отдельный причал, к которому сразу подгоняют хорошо защищённые мобили.
— А ещё там охраны столько, что не протолкнуться, — добавляет Ешиля. — Таких экстранов, как мы, завернут тут же.
Но так просто сдаваться не хочется:
— А если замаскироваться? Прикинуться охранником, например?
Ешиля задумчиво потирает подбородок. Цеад же смотрит как на святотатца. Или идиота — что для него явно понятия одного порядка.