Нет, не она!
Эта дама, хоть выглядит молодо, куда старше. Она не из тех, с кем можно запросто целоваться в укрытой зеленью пещере. Её красные глаза не полыхают — гневом ли, радостью ли, как у Гайлы. Они сверкают, словно отполированная металлическая поверхность, холодная и равнодушная.
— Не знала, что ты больше не способна стоять на ногах, — голос Владычицы тоже звенит сталью. — Иначе прислала бы за тобой мобиль, матушка.
Это у них так принято пожилых называть, или…
— В моём возрасте прогулки полезнее, — отмахивается старушка. — И не смей использовать по отношению ко мне это слово, Мареона. Лучше дай пройти.
Владычица усмехается и отходит вглубь домика.
Почему-то ожидаю увидеть китайский стол и сервиз для чайной церемонии, но столик тут самый обычный, как и диваны, которые стоят вокруг.
Лишь сервиз не подводит — и впрямь стоит наготове.
Складываю зонтик и ставлю его рядом с дверью. Не забыть бы.
— Присаживайся рядом, — приглашает добрая старушка Улу.
Качаю головой:
— Как я смею, БАБУШКА, — от такой учтивости у меня самого аж зубы сводит. — Я ведь так забочусь о вашей безопасности.
Старушка хихикает — мои слова приходятся ей по вкусу. Зато Владычица отчего-то недовольно хмурится.
— Наверное, мне стоит быть благодарной, — она берёт в руки крошечный заварник, — хотя бы за то, что ты не додумалась притащить сюда другого.
Я стою у бабушки Улу за спиной, так что выражение её лица не вижу. Но почти физически ощущаю недовольство, которое от неё исходит.
Тем временем Владычица наливает в чашку зеленоватый прозрачный напиток и ставит поближе к гостье.
Однако та дегустировать предложенное не спешит.
— У меня не так много времени, Мареона, — произносит сухо.
«Ближе к делу», — повисает в воздухе.
Владычица еле заметно вздыхает.
— Мне нужно твоё согласие, — она изящным движением переплетает перед собой тонкие пальцы. — Старейшины и служители уже всё подписали.
— Те, которые твои прихвостни? — ядовито усмехается старушка. — Или те, которые сидят у тебя под замком?
Но Владычица на это даже бровью не ведёт.
— И те, и другие, — кивает. — Осталась только ты, мудрейшая.
— И на что же я должна согласиться? — интересуется Улу, будто уже знает ответ.
Мареона насмешливо прищуривается:
— Сама знаешь. Мне нужно открыть запечатанный алтарь. Пора Гайле наконец сыграть уготованную ей роль.
— Где она сейчас? — старушка трогает чашку, но вместо того, чтобы отпить, поворачивает по часовой стрелке. — Мне бы хотелось с ней повидаться.
Владычица чуть заметно хмурится и отводит взгляд в сторону.
— Она устала с дороги, — говорит неискренне. — Повидаетесь сразу после церемонии.
Бабушка молча качает головой и поворачивает чашку в первоначальное положение.
— Да как ты не понимаешь, мама! — Владычица резко всплёскивает руками и тут же возвращает себе маску спокойствия. — Время уходит! Мы не можем больше довольствоваться полумерами…
— Не называй меня так, — в голосе Улу стынет лёд. — Я и на твои «полумеры» не соглашалась. Сколько их там уже?
— Семьс… — начинает Мареона и тут же спохватывается. — Да какая разница! Всеобщая польза перевешивает всё!
Старушка тяжело вздыхает, словно придавленная тяжёлой плитой.
— Видишь, мальчик, — чуть поворачивается она ко мне, — что бывает, когда чересчур потакаешь детским прихотям? Не повторяй моих ошибок, когда придёт время.
— Матушка! — возмущается Мареона. Будто не Владычица вовсе, а капризная девчонка.
— Что ж, — не реагирует на окрик старушка, — если это всё, что ты хотела мне сказать…
Улу медленно поднимается с места, опираясь на мою руку. Лицо Мареоны, которая за этим наблюдает, напоминает восковую маску.
— Сядь, — произносит она угрожающе. — Теперь, когда цель близка… Я больше не прощу предательства. Даже тебе.
Бабушка Улу смотрит на Владычицу чуть ли не с жалостью.
— Мне не нужно твоё прощение, — говорит высокомерно. — И расположение можешь оставить при себе. За все эти годы ты сотворила столько всего, что я давно прокляла тот день, когда произвела на свет такую мерзость.
Красивое лицо Мареоны морщится, как от пощёчины.
— Ты пожалеешь, — одними губами произносит она.
— Уже, — отзывается старушка. — И даже не представляешь, насколько.
С этим словами она отворачивается и горделиво топает к двери. Но я чувствую, как мелко подрагивает рука, которой она за меня цепляется.