— И чё? — в этот раз я опережаю даже тролля. — Ну, виноват. Дальше-то что делать будешь?
— Искупать кровь… — он замолкает и удивлённо смаргивает, будто проснувшись. — Что это было?
— Тяжело без меня, да? — насмешливо каркает Азерон. Он нарезает круги, зорко оглядываясь по сторонам. — Обходись теперь без ментальной защиты!
Советник задумчиво трёт подбородок:
— Получается, на меня воздействовали… Но зачем? Управлять всё равно не вышло бы.
— А ей и не надо тебя контролировать, — отвечаю вместо Азерона. — Достаточно, если ты ничего не станешь делать. Это ж ты кругом виноватый, а не эта выдра.
Знакомое ощущение на самом деле. После той злополучной аварии чувство вины меня буквально размазало. Пока я не сообразил, что истинному виновнику моё соплежуйство лишь на руку.
— Ты прав, — Рах Шан слегка мне кланяется. — Сначала разберёмся с текущей ситуации, а судить виновных будем потом.
Служитель внезапно вздрагивает и вскидывает голову. В его глазах плещется страх.
— Я не виноват, господин! — горячо убеждает он. — Как я мог ослушаться Владычицы? Ведь она проводник божьей воли.
Азерон возмущённо каркает, но советник не обращает на него внимания. Вместо этого он подаёт служителю ладонь:
— Значит, теперь ты должен рассказать об этом всем. Ведь среди наших сородичей немало таких же обманутых, как ты.
Служитель встаёт на ноги. Теперь он цепляется за советника как за последнюю надежду, а тот не знает, как бы повежливее выдрать из его хватки руку.
Пока они препираются, шепчу Эфении:
— По всему видно, эта мымра что-то затевает. Предупреди Гайлу. И узнай… как она там вообще.
Фейри зависает напротив моего лица и, за неимением других выступающих частей, кладёт крошечную ладошку мне на нос.
— Я всё сделаю, Макс, — торжественно обещает она. — И постараюсь с ней подружиться.
«Подружиться», ну-ну. Хотя в случае с Эфенией даже простое желание пойти кому-то навстречу — уже много.
Фейри улетает, а я поворачиваюсь к советнику.
— С чего начнём, твоё чистейшество? Этак можно тут до обеда профилонить.
— А ваша Владычица не похожа на того, кто станет нас дожидаться, — поддакивает Капец.
Рах Шан наконец отбирает помятую ладонь у чуть подвисшего при упоминании Мареоны служителя.
— Сначала нужно отыскать тех, кто ей противостоит, — решает советник.
— Их не надо искать, — встревает вдруг Азерон. — Они уже сюда топают. А их спутники, кажется, сейчас вас будут бить.
Рах Шан радостно озирается, а Капец бормочет:
— Ещё посмотрим, кто кому накостыляет…
Тем временем из дальнего проулка выворачивает пёстрая процессия. Толпа кхелотов выглядит так, будто их внезапно подняли с кроватей и выгнали на улицу, в чём придётся.
Хотя вообще-то именно так всё и было.
Это для меня сейчас продолжение предыдущего бесконечного дня. А для них — раннее утро.
И всё равно многие не забыли прихватить с собой оружие. Тут и мечи, и копья, и даже просто длинные крепкие палки.
А предводительствует этим ополчением бабушка Улу собственной персоной. Рядом с ней маячит взъерошенный невыспавшийся Цеад и сосредоточенная Ешиля.
— Рах Шан! — всплёскивает руками бабушка.
Она бросается вперёд, чтобы его обнять. Огорошенный советник похлопывает женщину по спине, явно не соображая, что вообще делают в подобных ситуациях.
Пока длится трогательное воссоединение матери с сыном, присматриваюсь к остальным вновь прибывшим.
На лице Цеада, например, мелькает облегчение, которое тут же сменяется озабоченностью. Он бросает короткий взгляд на стоящих позади него красноглазых собратьев. Вот они точно видеть нас совсем не рады.
Будто и правда бить собираются.
— Как вы тут оказались? — киваю Цеаду и девушке. — Неужто нас пришли встречать?
Ешиля пожимает плечами:
— Мы и не знали, что вы здесь.
— Полчаса назад столицу начало трясти, — объясняет Цеад спокойно. — Хорошо, что мы все были в городе и смогли организовать наших сограждан.
— Вороний бог гневается, — мрачно произносит стоящий рядом с Цеадом мужик. И угрюмо зыркает сперва на Ешилю, а после — на нас с Капецем. — Слишком много экстранов развелось на острове. Непорядок.
Его слова подхватывает согласный ропот. А я понимаю, что сограждан «организовывали» вовсе не для предотвращения паники. А затем, чтобы никого не поубивали.
— Почему трясло? — перекрываю поднявшийся гул. — Землетрясение?