Мои размышления по теме истории Древнего мира прервались острой болью в боку, вызванной резким тычком палкой под ребра. Это таким оригинальным способом проказничал Яробуд, что являлся не только моим двоюродным дедом, но и местным старейшиной. А двинул по мне он своей палкой-клюкой, что им использовалась при хотьбе и о которую миг назад он опирался.
— Бери свое «оружие», погоняю тебя малость! — без каких-либо пререканий, чтобы лишний раз не злить деда, я быстро побежал в сарай за своим мечом-дубинкой.
Яробуд ловко шуровал своей палкой, отбивая мои наскоки и удары. Прежде всего он побеждал за счет физической силы. Хотя я и был достаточно неплохо развит для тринадцатилетнего подростка, но со взрослым, опытным воином и охотником, естественно, состязаться было не легко. Яробуд в свои шестьдесят, все еще был способен дать форы не только сопливому подростку в моем лице, но и многим куда более зрелым мужам.
— Что-то ты худо стал драться?! — Яробуд со скепсисом оглядывал избитое и вспотевшее тело внука. — Надо бы тебя, лентяя, гонять и в хвост и в гриву …
О причине падения собственных «спортивных» результатов я догадывался — мешал мне Дмитрий. Моя вторая половина казалась Дивиславу на редкость неуклюжей, постоянно сбивала его движения, подтормаживала. Это было похоже на то, как если бы акробата обвешать лишним грузом и попросить его исполнить стандартные для него трюки — с непривычки этому самому акробату в первое время придется ой как несладко! Примерно таким вот акробатом я себя и чувствовал на минувшей тренировке.
— Деда! — распекать меня дальше Яробуду помешал подскочивший к нам мой двоюродный брат и ровесник Ладислав — тощий, но донельзя шустрый паренек. — Дива к себе домой кличет Градислав.
Тороп — второе имя или прозвище, что в данном случае одно и то же, данное Ладиславу более всего соответствовало его натуре.
Дивислава родители по малолетству называли просто и незатейливо Третьяком, позже местный волхв, как-то сообразуясь с «волей богов», дал третьему сыну военного вождя племени имя Дивислав, часто его просто сокращали до Див. Прозвища я еще не заслужил. Да и в целом, в племени, нормальные, скажем так, стандартные с точки зрения Дмитрия древнеславянские имена сплошь и рядом соседствовали с какими-то часто несуразными именами-прозвищами.
Кроме Ладислава-Торопа, Яробуда, совершенно неожиданно для моей второй иновременной личности, у меня в этой деревни, то есть я хотел сказать в столице племени драговитов, обнаружилось целое скопище родичей — два старших родных брата, один из которых и был вышеупомянутый Градислав, еще пятеро двоюродных братьев по отцовской линии, из которых — двое по линии родного дядьки, в том числе и Ладислав и его младший брат, трое братьев по линии родной тетки в деревне Понизовье в дневном переходе от нас, плюс четыре двоюродных сестры, одна из которых здесь проживала — трехлетняя сестра Ладислава. Дядька Гремислав — родной брат моего погибшего на берегах Днепра отца. Мой отец Яромир был военным вождем драговитов, что два года назад пал смертью храбрых в сражении у р. Шара с балтским племенем галиндов обитавшем на берегах р. Немана. Мать приняла «добровольную» смерть, взойдя на костер и была заживо сожжена вместе с трупом своего мужа. Такие здесь и сейчас царили весьма дикие и кровожадные обычаи, причем повсеместно, не только у славян, но и у многих других индоевропейских народов — германцев, балтов, фракийцев, скифов и сарматов.
После смерти отца военным вождем драговитов стал его брат и мой дядька Гремислав — мощный, как дуб мужчина, в самом расцвете сил, лет сорока от роду. В доме вождя я и обитал вместе со своими братьями и сестрами не достигшими совершеннолетия. По материнской линии у нас с братьями были еще и тетьки с дядьками жившими в других весях племени. К тому же я уже и сам являлся дядькой для своих многочисленных малолетних племянников и племянниц. Да и в самой этой большой деревне-столице, а по-местному в «граде» (городе), под названием Лугово, если хорошенько разобраться, ближними и дальними родственниками являлось чуть ли не девяносто процентов всего проживающего здесь населения. Думаю, не будет большим преувеличением сказать, что все мы жители Лугово являлись одной большой и дружной семьей. Времена сейчас были такие, с одной стороны совершенно не омраченные денежно-финансовыми отношениями и социальным расслоением в обществе, а с другой стороны — отягощённые суровостью быта и перманентными конфликтами как с самой природой и ее обитателями, так и с ближними и дальними соседями — с другими славянскими группами, но намного чаще с инородческими племенами.