— По две цены к чугуну[5]. Но только под клятву использовать ее в доброе дело на своей земле.
Князь подумал, что не расслышал. Так как цена получалась уж очень дешевой.
Лев повторил.
Наибы и Шамиль переглянулись. И глазки у них натурально загорелись. Много дешевой стали, даже плохой, это невероятно важно и нужно. Даже для выделки простых мотыг. А тут какой заход! Производство клинкового оружия для всей империи и даже на экспорт.
Масштаб!
Чудовищный масштаб!
И отличные доходы… Славные. Ибо ни один воин не посмеет упрекнуть кузнеца в том, что он недостойный человек из-за его ремесла, равно и женщину, ткущую ковры. Оставалось теперь добраться до дома и донести до самых отмороженных, что весной на Кавказ приедет сам Ермолов… Наместником…
[1] Формула в данном случае проста. Если вы добровольно не хотите делать то, что говорит вам Шамиль, то он лишает вас своей защиты и к вам приходит Ермолов, после которого не факт, что от вашего родного аула останется хотя бы дым отечества.
[2] Шамиль принадлежал к старинному и известному роду Мадайилал. По названию этого рода ему титул и дали, а заодно и фамилию.
[3] Шерсть альпаки имеет все положительные свойства овечьей, но по весу намного легче. Кроме того, она не вызывает аллергии.
[4] Футеровку маленького ковша подобрать удалось достаточно быстро, так как особого выбора в те годы и не было. При продувке до самого конца активного выгорания углерода получалась сталь вроде ст3. Мягкая, конструкционная. Это самый простой способ. Чтобы научиться делать сталь с управляемым содержанием углерода требовались опыты и статистика. Их и нарабатывали. Заодно производя ст3, так и она была нарасхват.
[5] Чугун стоил около 1 рубля за пуд, сталь — 5–10. По его конверторной технологии она получалась 1,7–1,8 ₽ за пуд. Сейчас. Пока. В перспективе можно и снизить. То есть, Лев предлагал Шамилю сталь с минимальной наценкой.
Эпилог
1847 год, декабрь, 29. Санкт-Петербург
Лев Николаевич Толстой уверенно шагал по коридору, следуя за слугой.
Было тихо.
Из-за чего раздавалось гулкое, чуть звенящее эхо.
И вот, наконец, искомая дверь.
Ее услужливо открыли, пропуская графа внутрь.
В кабинет.
Достаточно пафосный, но уютный. В котором его уже ждали.
— Рад вас видеть, — улыбнулся Александр Григорьевич Строганов, вставая с кресла и подавая руку.
— Взаимно. Вы позволите? А то, что мы в дверях стоим?
— Да-да. Проходите, конечно. Присаживайтесь. Признаться, я заинтригован вашим визитом. Хм. Говорят, что с вашим приходом что-то обычно происходит. У вас репутация хлеще, чем у вашего дядюшки. Кстати, как он?
— Написал в последнем письме, что чувствует удивительный подъем сил. По его словам, каждая перестрелка на него действуют многократно лучших лечебных вод. Хотя, уезжая, он думал, что дни его сочтены. Может, и сочтены, но живет он их в полную силу.
— Не удивлен. — хохотнул Строганов. — Я вообще никогда не мог понять, как он сумел столько лет усидеть в Москве. Да, его цыганочка горяча. Но чтобы он и на одном месте… воистину или чудо, или проклятье!
— Все так, все так, — покивал Толстой. — Если вы позволите, я хотел бы перейти к делу. А то… хм… несколько тревожно.
— Вам⁈ Ну что же, извольте. Я весь внимание.
— Я прошу руки вашей дочери — Натальи.
— Кхм… — поперхнулся Александр Григорьевич от такого резкого и, в общем-то, неожиданного перехода. — Вы ее любите?
— Очень.
— А когда вы познакомились? Почему я об этом еще не слышал?
— Мы пока не знакомы. Признаться, я даже не видел ее ни разу. Но, уверяю вас, это дело поправимое.
— Тогда прошу вас объясниться.
Граф кивнул и положил на столик деревянный пенал с ручкой, который принес с собой. Открыл его. И повернул Строганову.
— Небольшой презент. Начнем с него. Я по неловкости и неопытности совсем про него забыл.
— Это ваш знаменитый шестизарядный пистолет?
— Да. Револьвер. — кивнул граф. — А это моя фирменная кобура для быстрого выхватывания[1]. А вот тут подсумок на пояс с парой сменных барабанов. Видите? — граф нажал на кнопку, и барабан с осью отвалил налево. — Теперь барабан можно снять и поставить заряженный.
— Какая милая вещица, — оживился Александр Григорьевич.
— Это первая, изначальная модель револьвера. Сейчас мы их делаем ограниченно. Штучно. В основном производим вариант проще, в котором барабан быстро не меняется и нет самовзвода. Он где-то на четверть дешевле.
— И много вы сделали этих револьверов?