Посланник задумался.
Он прибыл в Санкт-Петербург после упомянутой истории, так что знал немного. Но слышал о том, что в последние годы тот поэт, делавший немало для раздражения общества, стал меняться, быстро переходя к совершенно неуместной для них позиции. А ведь в него вложили столько сил, чтобы этот самый «каждый прапорщик» о нем вообще знал…
— Сэр? — произнес собеседник, глядя на напряженно думающего посланника.
— Этот юноша не поэт.
— А и не надо. С ним даже проще. Нам ведь нужно спровоцировать этого колдуна на активные действия. Юноши же… они всегда такие вспыльчивые и поверхностные. Доверьтесь мне…
Часть 1
Глава 1 // Над пропастью не ржи
— Ты, Васятка, из-под низа бери капустку-то… там посочней.
К/ф «Ширли-Мырли»
Глава 1
1845, январь, 12. Казань
Лев Николаевич по своему обыкновению стоял возле окна и наблюдал за гостями, в то время как очередной прием, который давала его тетушка, шел своим чередом.
Люди пили.
Люди болтали.
Люди играли в карты.
Этакие клубные вечеринки для закрытой аудитории. Пелагея Ильинична Юшкова очень трепетно ко всему этому относилась и вдумчиво выбирала, кого и когда приглашать. И сколько Лев ни пытался, но понять ее мотивацию порой попросту был не в состоянии.
Расспрашивал.
Разумеется, расспрашивал. Однако там получался каждый раз такой многослойный букет ничего не значащих вещей, что он едва ли мог в нем разобраться. Да и не хотел. Не его это все.
Нет, конечно, прийти и поучаствовать — да, пожалуй. Подобного рода «институты связей» являлись чрезвычайно полезны. Только они позволяли если не спаивать, то хоть как-то связывать промеж себя всякий дворянский и аристократический контингент.
Одна беда — дуэли.
Хотя они почти сошли на нет. В былые-то годы постоянно кто-то кого-то вызывал. А сейчас… Лев Николаевич скучал, думая об этом и вспоминая песенку из советской экранизации «Трех мушкетеров». Ту самую, где Бог запретил дуэли, и Арамис искренне сожалеет о том…
— Лев Николаевич, — позвали его, вырывая из задумчивости. — Идите к нам! Чего вы скучаете в одиночестве?
— Сыграйте с нами!
— Господа, — вежливо ответил несколько недовольный граф, — я играю всегда без азарта. Едва ли вас это устроит.
— Просим!
— Просим! — зазвучала многоголосица.
Толстому это рвение не понравилось, однако, отказывать было в этой ситуации невежливо. Да и сам он слишком уж погрузился в пустые размышления.
— Господа, не более трех партий.
— Но отчего же⁈
— У меня такое правило. В день более трех партий не играю, независимо от их схода[1].
— Так может, по крупной хотите? — спросил молодой корнет, судя по мундиру — кто-то из гусар, причем графу незнакомый.
— Для меня неважно — по крупной ли, по маленькой ли. Только три партии и точка. Любых.
— Сыграете со мной по крупной?
— В этом салоне есть свои правила, — начал Лев Николаевич, присаживаясь к корнету за стол. — Не играть по крупной. Посему мы можем выбрать максимальную ставку из тех, которые еще не считаются крупными…
Корнет попытался задеть графа, зацепив за слабо. Но не вышло. Прямо оскорблять он явно опасался, а на подначки уже Лев Николаевич не велся.
Пелагея Ильинична не любила игру по крупной из-за последствий. Дуэли, банкротства и прочие глупости она считала ребячеством. И не желали ими портить уютные вечера в ее салоне.
И к ней прислушивались.
Вопрос-то принципиальный для нее. А связи, которыми она обладала, могли испортить жизнь очень и очень многим. Что Лев Николаевич гусару и донес. А когда тот начал важничать и провоцировать, подпустил жалости. Прям чуть-чуть. Чтобы его слова оказались восприняты как опека. От чего гусар нервно фыркнул, но уступил и принял условия молодого графа.
Три партии с максимальной оговоренной ставкой, которая, по общему мнению, была достаточно велика, но все еще не относилась к игре «по крупной». И… надо же так случиться, что по жребию на банк сел метать Толстой, и он же выиграл все партии подряд.
— Еще! — рявкнул разгоряченный корнет.
— Три партии, — пожал плечами Лев Николаевич. — Я не играю в день более трех партий. О чем я вам сразу и сказал.
— Вы не посмеете отказать! — взвился корнет.
— Почему же? — с мягкой улыбкой поинтересовался граф.