— С Крупениковым? — уточнил Бенардаки.
— Да, конечно. Мы тогда обсуждали реорганизацию собственности селитряного заводика и включения новых пайщиков в товарищество.
— О боже! Нет! Только не снова это! — воскликнула Пелагея Ильинична и пулей вылетела из помещения.
— Ловко, — улыбнулся Дмитрий Егорович.
— Тетушка бы не дала нам спокойной поговорить. У нее от хозяйственных дел голова начинает болеть. Ей ближе люди и то, чем они живут.
— Что верно, то верно, — покивал гость.
— Дмитрий Егорович, признаться, я совершенно не ожидал вашего визита. Это удивительно. Я маленький провинциальный дворянин, а вы — величина!
— Мне, конечно, приятна ваша лесть приятно, но… вы читали журналы и газеты?
— Вы имеете в виду мое интервью Герцену?
— Именно. Сначала практически во всех периодических изданиях публикуют ваше интервью. Что едва ли было возможно без прямого повеления Государя нашего императора. А потом к вам в гости приезжает наследник престола, с которым вы беседуете несколько дней по несколько часов.
— Аппаратные игры бывают затейливыми. — пожал плечами Толстой.
— А заводик по производству селитры? — улыбнулся Бенардаки. — Я уже навел справки. Он существует и приносит очень немалую пользу. Мне шепнули на ушко, что если так пойдет дальше, то уже через несколько лет вы сможете полностью перекрыть всю потребность России в селитре и освободить ее от иноземных закупок. Может, и врут, но едва ли. На Казанском пороховом заводе царит сказочное воодушевление, ведь ваша селитра гарантированно делает именно его главным пороховым заводом России.
— Вы весьма внимательны, — максимально ровно произнес Лев Николаевич.
— Поэтому не прибедняйтесь, Лев Николаевич. Не прибедняйтесь. У вас может быть еще нету моих капиталов, но, судя по вашей прыти — это дело поправимое.
— А что конкретно привело вас ко мне? Не лесть же?
— Деловое предложение.
— Внимательно вас слушаю.
— Я хотел бы стать вашим партнером в производстве кондомов. Товарищество на паях. Оформим пополам. Все вложения мои. От вас — ваши связи и технология производства.
— И как широко вы хотите развернуться?
— Надо будет поглядеть, чтобы цены не сильно упали. Тысяч сто в год, может быть — двести.
— А сколько вы готовы вложить денег?
— Смотря ради чего. — прищурился Бенардаки.
— Мы можем снять сливки не только у нас, но и в Европе. Как минимум. Состоятельные люди всего мира — потенциально наши клиенты. Из-за чего при правильном подходе мы сможем реализовывать и миллион, и более изделий ежегодно. Для начала. Потихоньку отрабатывая технологию. И когда наши конкуренты начнут выдавливать нас — резко снизить цены и завалим рынок дешевыми кондомами. Разоряя их.
— Вы, я погляжу, добряк.
— Я гуманист. То есть, люблю людей, но никак не конкурентов. — оскалился Лев.
— И что нам для этого нужно будет сделать?
— Для начала купить или арендовать корабль для океанских плаваний. Хотя бы тонн в триста-четыреста полезной нагрузки. Лучше больше, но не меньше. И поставить на него верный, желательно лично вам верный экипаж. Это реально?
— Возможно. А зачем такая грузоподъемность? Неужели такой высокий расход каучука?
— В случае войны нам перережут всякую связь с теми краями, поэтому нужны запасы каучука. Поэтому надо перестраховываться. А чтобы в остальное время каучук не простаивал, мы сможем делать из него и другие изделия. Например, плащи, пропитанные особо обработанным каучуком. Сапоги водонепроницаемые. И многое другое. Те же покрышки для колес каретных, значительно повышающих мягкость хода. Все это по первому времени можно будет продавать как элитные товары, отрабатывая технологию и наводя связи.
— Это потребует больших вложений.
— Но и сулит большие прибыли. Знаете, какова сейчас себестоимость одного кондома «Парламент»? Десять копеек.
— Ого! — присвистнул купец и заводчик. — А продаете вы их по полтине!
— Именно. Сейчас четыре копейки — это сырье[4]. Если наладим свой подвоз, снизим себестоимость каучука на один кондом до копейки или того меньше. Механизацию если же сделаем — уложимся в полторы копейки за штуку.
— Триста тонн каучука… это же…
— Если покупать в Санкт-Петербурге — около пятисот сорока тысяч рублей. И хватит этого объема для ста двадцати миллионов кондомов. Приблизительно.
— Так может большой корабль и не снаряжать?
— А какой?
— У моих друзей в Афинах есть шхуна. Она в состоянии дойти и привести нам тонн пятьдесят этого каучука. С учетом фрахта — тысяч в сто двадцать уложимся.