— И получим… получим…
— Восемь миллионов рублей… — нервно и как-то очень тихо произнес Бернадаки. — Если удержим цену.
— Если нас самих при этом не закопают. Прибыли-то какие.
— И что вы предлагаете?
— Надо заключить с кем-нибудь из великих князей договор на оказание каких-нибудь услуг. Например, советы советовать. И платить им за это… скажем, десять процентов.
— Так может с самим цесаревичем поговорить? Только ума не приложу, как и в чем он нам будет советовать-то? Вопросы возникнут. А он едва ли заинтересован в том, чтобы предавать огласке свое участие в этом деле.
— Просто лично заносить ему раз в полгода его долю в саквояже и все. — махнув рукой, заявил Лев Николаевич. — Кто о чем узнаете? Договор есть? Есть. Оплата произведена? Вполне. А что он там нам будет советовать — дело десятое. Хотя по вопросам международных отношений. Почему нет? Хотя… Кто вообще рискнет задавать такие вопросы?
— Третье отделение. Государь наш император может заинтересоваться.
— Ваша правда. Тогда и Леонтию Васильевичу давайте предложим долю малую. Не десять, а, допустим, пять процентов… за юридические консультации. Чтобы дела обставлять прилично и налоги платить безошибочно. И ему будет приятно, и нам спокойно. Формально-то это не взятка.
— Формально — да, но… хотя вы знаете, это любопытно.
— Всегда пожалуйста. — добродушно ответил Лев Николаевич.
— А остальные ваши изделия? Ну эти плащи, сапоги и прочее.
— Там прибыль будет пожиже, но все равно приличная. И в будущем, конечно, большой корабль нам все равно понадобится. Возможно, что даже не один.
— И для чего?
— В Южной Америке много всего вкусного. И у меня есть кое-какие мысли на тему того, как это вкусное добыть за вполне разумные деньги.
— Если все пойдет, то уже через полгода мы сможем начать закладывать практически любой корабль.
— Отлично! Но сначала нужно, чтобы вы на своей шхуне закинули на западное и восточное побережье своих людей. На разведку. Я хочу знать цены и потребности. Что людям нужно, в каком количестве и сколько они готовы за это платить.
— Это я и сам вам отвечу. В тех краях остро не хватает инструментов. Всяких.
— Это мне известно. Мне бы деталей кто отсыпал. Ведерком. Какой смысл делать им топоры, если у них нужда в зубилах? Именно по этой причине я очень вас прошу — отправьте верных людей. Пускай поглядят, что к чему. А я уже потом подумаю, как нам туда вкусно и выгодно зайти.
— А оно вообще стоит того? — скептически поморщился Бернадаки. — У меня не так много толковых помощников, которых я бы смог отправить в те края.
— Если все пойдет так, как надо, то с каждого рейса мы сможем снимать по миллиону прибылей. Без всяких наркотиков и рабов. Не считая того, что получится с переработки каучука.
— Кхм… — закашлялся купец.
— Не верите?
— Может нам ограничиться изготовлением кондомов? Для начала. Какая-то у вас неуемная торопливость и размах. — покачал головой Дмитрий Егорович.
— Время — единственный невосполнимый ресурс. Не тратьте его впустую. — равнодушно ответил Толстой.
— Не знаю… мне подумать нужно…
[1] К 1854 году оригинальный Лев Николаевич Толстой был должен от 9 до 10 тысяч рублей, не включая недавно покрытые 5 тысяч, вырученные от продажи дома в Ясной поляне. То есть, к окончанию Крымской войны Толстой не только был должен весьма впечатляющую по тем временам сумму, но и не имел никаких возможностей ее выплатить. Все, что можно было либо продано, либо заложено, либо заложено перед продажей. Жил же он сам с довольно скромного жалования, продолжая играть… точнее, проигрываться в долг. Однако же, выйдя в отставку в 1856 году, чудесным образом сократил долги до 1,5 тысяч рублей, а потом и с тем рассчитался, проиграв в процессе еще несколько тысяч…
[2] ЧОП — частное охранное предприятие, ЧВК — частная военная компания.
[3] Состояния Дмитрия Егоровича Бенардаки в 1845 году оценивалась примерно в 6–7 миллионов рублей.
[4] В России торговали каучуков брикетами по 50 и 100 фунтов. 50-фунтовый стоил около 400 ₽ (1,8 копейки за 1 грамм). На кондом в среднем уходило около 2–2,5 грамм. Откуда 4 копейки и получились.
Часть 1
Глава 8
1845, август, 14. Казань
— Гречка… опять гречка… — покачала головой Пелагея Ильинична. — Лёва, так дальше совершенно невозможно! Найди уже того, кто выведет у нас крыс!
— Тетушка, мне по секрету сказали, что овсянку в Англии едят не от пользы великой, а от жадности.