— Что-то серьезное?
— Владелец дома, где я снимаю квартиру, сообщил мне о завершении контракта. И что я должен буду съехать до конца недели.
— Из-за чего?
— Ничего личного. — пожал плечами худощавый мужчина в пенсне. — Он собирается перестраивать дом и сейчас всех выселяет.
— Как не вовремя…
— И не говорите. Но он взял в долг и у него каждый день на счету. Поэтому договориться не удалось. Пришлось задержаться. Сначала поговорить с ним, а потом отдать распоряжения.
— Вы обратили внимание на то, что у многих наших трудности?
— Так случается. Просто черная полоса.
— У всех?
— Сэр, беды не приходят в одиночестве.
— А вы не думали о том, что нам их устроили? Лично меня очень сильно смущает пожар в нашем посольстве.
— Он выглядит просто нелепой случайностью.
— Вы думаете?
— Конечно. Совершенно точно было установлено, что пожар начался из подсобки мертвецки пьяного дворника. Что здесь необычного? Да и потом. Власти Санкт-Петербурга подтягивались обычным образом. Пожарные команды все проспали, хотя едва ли могли помочь. А вот городовые и дворники ближайших домов нам очень помогли. Если бы не их отзывчивость, то мы все могли оказаться холодной ночью на пронизывающем ветру без теплой одежды.
— Здесь я соглашусь. Меня очень тронула их забота. Но пожар… Я прямо чую, что русские тут как-то замешаны. Не понимаю как, но чутье мое еще никогда меня не подводило.
— Допустим, это они. Но зачем?
— Мало ли поводов?
— Николай — бесхитростный человек. Он бы не стал так действовать.
— Он — нет, а Дубельт? А Орлов?
— Они преданы ему, как псы. Кроме того, в этом поджоге нет какого смысла.
— Сгорели документы, которые могли бы скомпрометировать нужных нам людей. Это сильный ход. Одним ударом вывести их под нашей опеке.
— А если нет? А если документы находились не там? — улыбнулся худощавый помощник посланника Великобритании в России.
— Ну…
— Если мы сами будем вести себя невозмутимо, то едва ли они рискнут проверять.
— Вы слышали эти слухи о том, что в здании видели людей?
— Чертей. У них лица были черны и не разглядеть. Но, я думаю, что это все сказки.
— Чертей… — тихо повторил Джон Блумфилд.
— Пьяные дворники порой бывают хуже чертей, — криво усмехнулся помощник посланника.
— А наш колдун к этому не может быть причастен?
— Мои люди из Казани написали, что он был в крайне раздраженном состоянии после получения извещения о необходимости прибыть на службу. Все получилось как нельзя лучше. Если на Кавказе у нас все сложится, то мы доведем его до белого каления и спровоцируем на активные действия.
— А если нет?
— Сделаем еще один заход. — пожал плечами помощник.
— Как Дубельт вообще на это пошел? Денег взял? Это ведь он?
— Он-он. Но нет. Мы пошли от обратного. Просто в одном из салонов, за которым он присматривал, подняли вопрос странной опеки молодого графа. Словно он бастард Николая Павловича.
— О! Еще один? Ха!
— Да. Вот поэтому никто и не удивился. — оскалился худощавый мужчина в пенсне. — Тем более что ликом своим Лев Николаевич не похож на родителей. Особенно раздувать этот вопрос не стали. Дубельт доложил императору. А тот и решил всему свету показать, что не ценит этого юношу, направив на ближайшую войну, без военной подготовки сразу в самое пекло. Кроме того, молодой граф слаб в верховой езде, а его направили в драгуны. Не унижение, но что-то очень близкое к этому.
— И нам остается только донести до Льва Николаевича эти обстоятельства?
— Найти способ. Хотя он умный, он сам, я думаю, все прекрасно уже понял. Еще несколько таких ударов и его лояльности конец.
— Хорошо… но меня все же беспокоят эти черти, которых видели в окнах.
— Я осмотрел ваш кабинет после пожара. Его остатки. Следы сгоревших бумаг на месте. Как и в остальных. Так что если это и были настоящие черти, то и дьявол с ними.
— Ладно. А что по Меншикову? — сменил тему Джон Блумфилд.
— Ничего.
— Совсем?
— Через четыре дня после пожара он явился к императору и подал прошение об увольнении его со всех постов по здоровью. После чего уехал на богомолье на Соловки. Отбыл до Риги, где уже навигация открылась. Сел на какую-то рыбацкую лоханку. С тех пор ни слуху ни духу.
— Никогда не слышал, чтобы он отличался набожностью. Да и место он выбрал…
— Он первый туда отправился на моей памяти из местных аристократов.
— А что его семья?
— Сын Меншикова, Владимир Александрович сопровождает отца, уволившись со службы. Дочь его или как он ее называет cette femme infernale[1] как жила с Иваном Яковлевичем Вадковским, так и живет. Она с отцом почти не общалась после свадьбы. Уже несколько лет дуются друг на друга. Супруга же… вы же знаете, что он велел заложить кирпичом проход в ее крыло особняка. И давненько.