Быстро дошли.
Расстояния-то небольшие.
Постучались.
И попали на чаепитие. Вполне, надо отметить, обычное. Здесь, в непосредственной близости от Кавказской линии с алкоголем не шалили. Там — хотя бы в дне пути, уже любили и уважали. А тут, как напился, так и умер. Неприятель рыскал порой под самыми стенами.
— Что же мне с тобой делать, — почесал затылок командир полка после того как Лев рапортовался.
— Мне сказали, что штаты укомплектованы и меня зачислят стоять при штабе.
— Да у нас уже семь корнетов при штабе стоит. А слышали, что Государь наш учинил по самой весне? Хотя откуда… в газетах о том не писали.
— Нет. Не слышал.
— Он полки сокращает. Переводит на облегченные штаты, выводя до половины офицеров и нижних чинов в запас.
— Даже те полки, что воюют?
— У нас десять эскадронов супротив положенных шести. Если бы гвардией были — закрыл бы глаза. А так, светлейший князь Воронцов, бьется, но говорит, будто бы многих отправят на покой.
— И тут я… — покачал головой Толстой.
— Именно так. Именно так.
Тут к нему подошел делопроизводитель и что-то шепнул на ушко.
— Что⁈ — не расслышал полковник.
Тот шепнул снова.
— У вас виза и назначение самого императора? — спросил уже Льва Николаевича командир полка. — Откуда?
— Так точно. Я писал ему прошение через Леонтий Васильевича Дубельта, чтобы он позволил мне служить. Направил в действующую армию, а не в гвардию. И он удовлетворил мою просьбу.
— А Станислав за что?
— Отличился во время сильного пожара в Казани. За то, что придумал артиллерией здания рушить, а потом землей присыпать. Через что огонь останавливать. Ну и претворял это в жизнь.
— Почему вас направили в драгуны? — поинтересовался какой-то ротмистр, присутствовавший здесь.
— На все воля Государя. Я не просился в какой-то конкретный полк. Это его выбор.
— Ну-с… даже не знаю. Отказывать Государю не принято. Но поставить тебя в эскадроны не могу[2]. Опыта совсем нет. Людей погубить можешь. Тут у нас в любой момент может случиться серьезное дело.
— Феликс Антонович, так может, я сам?
— Что сам? — напрягся полковник Куровский[3] и даже словно бы рассердился.
— У меня имеется высочайшее дозволение на разработку и производство оружия. И я привез с собой на Кавказ образцы. Если вы позволите собрать команду охотников для их испытания, то этого бы мне было достаточно. На дело выходил бы с ними.
— Охотников из числа полка?
— Всяких. Со мной несколько дворян, которые жаждут. Может, еще кого получится привлечь. По ситуации.
— Положить им жалование не могу. Оно и штатное не выплачивается вовремя.
— Содержать их я могу за свой счет. Мне куда важнее все правильно оформить. Они все прошли ДОСААФ и имеют хорошую физическую подготовку. Каждый совершил из ружей и пистолетов не менее тысячи выстрелов.
Куровский взял бумагу, протянутую ему делопроизводителем.
Прочитал ее.
Потом вторую, поданную им же.
Нахмурился.
И, немного подумав, произнес:
— Вы здесь человек новый. А просите, по сути, маленький отряд под свою руку с прямым подчинением мне. Это ведь верная смерть. И ваша, и ваших людей. Или того хуже — устроите какое-нибудь непотребство, и горцы в наших тылах заволнуются.
— Феликс Антонович, поначалу я буду в деле при полку. Никаких самостоятельных выходов. Посмотрите. Оцените. Приглядитесь.
— Допустим. А если вас убьют? Отвечать за гибель того, кого прислал Государь, у меня нет никакого желания.
— Будьте уверены, Николай Павлович меня сюда отправил не ромашки нюхать.
— А для чего? — с легкой усмешкой поинтересовался полковник.
— Это ссылка, за излишнюю прыть. Мне дали по шапке, образно говоря. Дочку ее из-за меня под домашний арест сажали. Вроде историю ту замяли, но… — развел руками Толстой.
Полковник вновь замолчал размышляя.
— Что у вас за оружие? — поинтересовался он, продолжая буравить Льва Николаевича взглядом.
— У вас есть стрельбище какое?
— Найдется…
Минут через пятнадцать началась стрельба.
Сначала из нарезных карабинов, заряжаемых с казны. Тех самых Jenks, которые Кристиан Шарпс переделал в Merrill. То есть, переделал плунжерный затвор под заряжание льняным патроном. А механизм, известный как «ухо мула», заменил на обычный капсюльный замок.
Вот из них и «застучали».
Мишени, расставленные на дистанциях в сто шагов, поражали каждым выстрелом. Легко. Играючи. Потом на двести шагов перешли. И опять — удивительная точность. Причем темп стрельбы дворяне, прибывшие со Львом Николаевичем, держали в районе трех-четырех выстрелов в минуту.