— А ему это зачем?
— Проблемы со снабжением облегчаться. Как говорится: меньше народу — больше кислороду. Да и можно будет начать потихоньку перевооружать полки.
— Это вряд ли… Дозволения на то нет… и денег.
— Так, вы напишите Дубельту.
— Что⁈
— Опишите ему инцидент с нашим столкновением и попросите согласовать дозволение: закупать за свои деньги подходящее оружие, если начальство не возражает. Чем скорее мы тут завершим войну, тем меньше казна будет испытывать терзания. Значит, эти все траты можно повернуть как экономию.
— Николай Павлович на это никогда не пойдет. Никогда! — мрачно хохотнув, возразил полковник. — Он просто не поймет такую комбинацию.
— А вы попробуйте. Под лежачий камень вода не течет. А вдруг получится?
— Вот вы и попробуйте, раз водите знакомство с Дубельтом. Это ведь через головы начальство прыгать. Думаете, за такое по головке погладят?
— Что вообще мы можем сделать неуставного? Я не со зла или дурости спрашиваю. Просто интересно, что мы можем улучшить за свой счет?
Полковник промолчал.
Его начинал раздражать этот излишне деятельный, резвый и слишком богатый мальчик. Да еще с такими связями. Но и отмахиваться просто так от него не хотелось. Польза имелась. И людей занял, и кое-какое материальное обеспечение раздобыл. Одних только сапог новых полсотни пар сверх положенного, отчего сильно облегчил проблему с обувью.
Да, конечно, парень пытался и старался.
Сейчас.
Однако Феликс Антонович прям нутром чувствовал — юное дарование потом упорхнет куда-то, а расхлебывать ему…
[1] Всем офицерам выделяли денщика или денщиков из числа рядовых. Корнету полагался один. Он занимался чисткой оружия с амуницией, уходом за офицерским конем и разными мелкими поручениями.
[2] Несмотря на то, что Толстой числился 14 классом (корнетом) и ему было положено обращение «ваше благородие», он являлся графом, из-за чего чином в данном случае можно пренебрегать, если он ниже определенного уровня и обращаться к нему как к графу — «ваше сиятельство».
[3] В обычном порядке производство драгунского корнета в поручика требовало 4 лет выслуги.
[4] До 1855 года орден Св. Владимира 4-ой степени, вручаемый за боевые заслуги, дополнялся бантом. С 1855-го эту роль стали выполнять скрещенные мечи.
[5] Даргинский поход 31 мая — 21 июня 1845 года, спланированный лично Николаем I, требовавшим неукоснительного соблюдения плана, закончился очень печально. Он был нацелен на взятие населенного пункта, выступавшего ставкой Шамиля. Цель была достигнута. Только с большими потерями, невозможностью удержать и отсутствием всякого позитивного последствия такого похода. Формальный успех при фактической катастрофе, после которой Шамиль и его сторонники воспрянули и укрепились духом.
Часть 2
Глава 6
1846, июль, 16. Санкт-Петербург
Николай I стоял у окна и смотрел пустым взглядом куда-то вдаль.
Было грустно и душно… скорее даже тошно.
Документы, добытые в посольстве Великобритании, оказались совершенным кошмаром. Настолько невероятным, что он уже который месяц избегал личного общения с посланником. Хотя он и сам, к счастью, не рвался. Да и не только с ним…
Столько людей… верных, казалось бы. И…
Он бы и не начал это сокращение армии, если бы не документы. Иных способов убрать с должностей купленных с потрохами персон было нельзя.
Только так.
Еще и улыбаясь… еще и награждая за выслугу и поздравляя выходными чинами. То есть, делая все, чтобы не догадались. Чтобы отодвинуть от войск и влияния. И подготовить возможность для Третьего отделения и полиции. Одно хорошо — Чернышев вспомнил лихую молодость и действовал уверенно, словно бы снова командовал кавалерийским авангардом, в окружении врага. Хотя поначалу лицом посерел. Даже подумали, что его удар хватит…
В дверь постучали.
— Войдите, — тихо, но достаточно разборчиво произнес император.
— К вам Леонтий Васильевич и Алексей Федорович.
— Зови.
Они и вошли.
Почти сразу. Так как стояли буквально за дверью.
— Что-то случилось? — поинтересовался Николай, глядя все так же в окно и не поворачиваясь к ним.
— Светлейший князь Меншиков скончался на Соловках, успев принять перед кончиной постриг и исповедоваться.
— Скончался…
Дверь закрылась.
Эти двое подошли ближе.
— Как жить дальше? — тихо спросил Николай. — Я ведь доверял ему как себе.
И Орлов, и Дубельт промолчали.