— Он же русский знает неважно. Какой с него спрос?
— Лев Николаевич дал письменные разъяснения, пояснив, что песня посвящена Ивану Васильевичу, предпоследнему царю из Рюриковичей. Тому, которого прозвали Грозным. Плачет же о нем его супруга — Мария, которую граф Толстой и называет Марусей.
— Вот как? А… — несколько потерялся царь. — А какая связь?
— Второй законной супругой Иоанна Васильевича была Мария Темрюковна, кабардинская княжна. А нижегородские драгуны как раз воюют на Кавказе, недалеко от Кабарды.
— Как интересно… — растерянно произнес Николай. — Вот я чувствую, что здесь какой-то подвох. Чувствую. Но не могу понять. Я ведь подумал, что это про мою дочь.
— Много кто подумал. Вот письмо графа, — произнес Дубельт, извлекая его из папки. — Взгляните. Он уверяется, будто бы пытался просто поднять боевой дух однополчан, не имея ничего скабрезного в виду.
— Ну конечно… — буркнул царь. — Впрочем, действительно. Маруся ведь Ванюшу провожает. Да… что-то я стал слишком подозрителен.
— Кто-то умело нагнетает страсти вокруг этого молодого человека. Провоцирует ваш гнев в его адрес.
— И кто же?
— Те же люди, которые распространяли и продолжают распространять слухи о том, что он ваш бастард.
— О боже! Снова? Они не уймутся⁈
— Теперь эти злые языки говорят, что вы его специально терзаете, так как стыдитесь.
— Твари! Кто это⁈ Кто⁈ Вы уже выяснили⁈
— К сожалению, я пока не могу выйти на источник этой всей пустопорожней болтовни. Кто-то очень умело это все делает. Разные и, казалось бы, никак не связанные между собой люди внезапно это высказывают то тут, то там. Один-два раза. И на этом все. Выглядит все так, словно кто-то взыскивает с них долги, заставляя запускать слухи с риском для себя.
— Кого вы подозреваете? Хотя бы слухи. У вас есть хоть что-то?
— У меня нет никаких доказательств. А фантазировать в таких делах очень опасно. Нас могут спровоцировать и подставить под удар невиновного, успокоив нашу бдительность и продолжив пакостить.
— Ясно, — хмуро произнес император. — Я смотрю у вас в папке полно всяких бумаг. Что там?
— Федор Иванович Толстой, помните такого?
— Американца-то? Такого захочешь забыть, не забудешь, — с некоторым раздражением фыркнул император. — Припоминаю, что он у меня еще зимой отпрашивался на лечение. Что он опять устроил?
— Вы же понимаете, Николай Павлович, что для него лечение — это отнюдь не воды. — улыбнулся Дубельт. — Боюсь, что они его только окончательно в могилу сведут.
— Неужели опять дуэли⁈ Кого он теперь убил⁈
— Затрудняюсь сказать, но могу предположить — убил он уже довольно много. Он письмо прислал. Сказал, что находится в Новом свете… в Калифорнии, в городе Сан-Франциско. Пишет, что там славный климат, очень полезный для здоровья, и просить выслать пороха. Исключительно в лечебных целях. Пудов десять, хотя бы. Ну и свинца, чтобы жеваной бумагой не стрелять.
— Каков! — ахнул Николай Павлович. — Что, прямо так и пишет? В лечебных целях?
— Да. Дословно. Можете сами взглянуть на его письмо.
— Это… это какой-то бред! — воскликнул император. — Что там вообще происходит?
— Сведения очень отрывочные. — осторожно произнес Дубельт, подглядывая в бумаги. — Весной этого года, как вскрылся лед, из Казани в Тулу перегнали земснаряд с паровой машиной. Его с трудом переправили у Иван-озера на Дон, откуда спустили до Таганрога. Где загрузили вместе с Федором Ивановичем Толстым и целым отрядом его спутников на испанский корабль, который отправился в Калифорнию.
— Что-то не припоминаю, где это?
— К югу от нашей Аляски. Самые северные владения Мексики.
— Паровой земляной снаряд… Толстой… Мексика. Что-то у меня это в голове не укладывается. Похоже на плохой розыгрыш.
— Там еще полсотни бравых ребят оказалось. Этот деятель сумел каким-то образом вытащить с гауптвахт пару десятков лихих солдат, которым ничего хорошего не светило. Казаков каких-то прихватил. Несколько дворян из числа отставных офицеров.
— Угу… — кивнул Николай Павлович. — Как будто от него можно было ожидать чего-то другого. Дуэли были?
— К счастью, обошлось без них. — улыбнулся Леонтий Васильевич. — Интереснее другое. Весь этот лихой люд вооружен карабинами, произведенными в Казани в мастерской Льва Николаевича. Нарезными, заряжаемыми с казны. А также многозарядными нарезными пистолетами — револьверами.
— Полсотни головорезов, во главе которых «американец». Это ужасно… просто ужасно.
— Ужасно интересно?
— И это тоже. — улыбнулся уже император. — Что же было дальше?