— В атаку! — заорал генерал, понимая, что отступление или промедление сейчас, означает разгром.
И американские солдаты двинулись вперед.
Русская пехота спокойно стояла и ждала, пока те приближались, а их полупудовые гаубицы кидают во врага картечь, выкашивая людей целыми толпами.
Наконец, войска сблизились шагов на двести — двести пятьдесят.
И тут же прозвучал залп со стороны русской пехоты.
Во весь фронт.
Слитный.
Далеко. Очень далеко. Однако жахнули и, что удивительно, неслабо прилетело[1].
Перезарядка.
И новый залп.
И еще…
Где-то на отметке в сто — сто двадцать шагов дивизия Скотта невольно замерла. Не для того, чтобы ответить. Нет. Она просто оказалась оглушена потерями. Из-за чего ее наступление остановилось, а люди заволновались, норовя сорваться в бегство.
Русская же пехота примкнула штыки. И пошла вперед.
Раздались выстрелы.
От американцев.
Беспорядочные.
Потом малые залпы — малыми группами.
Стали отделяться бойцы, которые, бросая оружие, пытались убежать. Волонтеры, в основном. Но это пресекалось небольшим отрядом кавалерии в тылу. Вон — рассеялись с саблями наголо и просто вырубали бегущих по приказу генерал-майора Скотта.
Пехота это видела.
Головы то и дело крутились, оглядываясь назад.
И только эта решительная мера сдерживала восемь полков американской армии[2] и примкнувших к ним волонтеров от позорного бегства.
Минута.
И залп. Уже русский. Слитный. Шагов с двадцати. А потом они ринулись бегом в штыковую атаку, огласив округ громовым криком:
— УР-А-А-А-А…
Роберт Паттерсон нервно вздрогнул.
Дивизия Скотта не устояла.
Развернулась и стихийной лавой ринулась бежать. Вся.
А из-за пригорка с какими-то странными звуками вылетели те всадники русских, что раннее удалились из лагеря. Да не одни, а с довольно приличным отрядом местных ополченцев. Конных.
Никакой стрельбы, какую завязывают обычно кавалеристы в этих краях. Никто из русских даже пистолета или карабина не коснулся. Просто с пиками наперевес как вылетели, так и ударили, метя в конный отряд. А потом, выхватив клинки, начали рубить.
Мексиканцы воевали по-своему, но это было неважно.
Этот отряд русских всадников в странных длиннополых мундирах и меховых шапках и сам неплохо справлялся…
Паттерсон нервно дернул подбородком и сложил подзорную трубу.
Только что на его глазах Уинфилд Скотт оказался зарублен… просто походя. Он даже не сумел ничего предпринять. Не привык он к такому бою, а эти, пришлые, явно таким и жили.
— Сэр? — мрачно спросил офицер.
— Я не собираюсь наблюдать за избиением.
— Мы можем совершить вылазку.
— Время для нее упущено.
— Мы еще можем спасти…
— КОГО⁈ Кого мы можем спасти⁈ Вы разве не видите, что ТАМ происходит? — указал он рукой на поле, где шла битва. Точнее, уже бойня.
После чего Роберт Паттерсон медленно и как-то понуро отправился к себе. Войск, способных деблокировать Веракрус, более не имелось. Дивизия Скотта представляла собой самую боеспособную часть армии. Сильно потрепанную кампанией 1846 года.
Один год войны унес многих.
Где-то убитыми, где-то дезертировавшими. Из-за чего правительство США не только вело активную вербовку для пополнения полков, но и стало развертывать новые.
Вместе с боями уходило и нарезное оружие, которым изначально были вооружены все солдаты регулярных полков. Да, всего шестнадцать тысяч винтовок и карабинов, но они очень пригодились. В сочетании с превосходством в артиллерии именно «стволы» Холла сыграли ключевую роль в быстром и решительном разгроме мексиканской армии, которая к началу 1847 года попросту не существовала.
У Скотта в дивизии, насколько знал Паттерсон, находилось тысячи полторы нарезных карабинов. Остатки былой роскоши. Впрочем, применить их он не смог. Стоять под довольно частым и очень губительным огнем этих гаубиц выглядело сущим безумием. Требовалось наступать. Давить. Стараться реализовать превосходство в численности. Что генерал-майор и сделал…
Не помогло.
Хотя, по мнению Роберта, всему виной странные ружья русских, которые били, конечно, не так далеко, как нарезные, но сильно дальше и точнее обычных. Если бы не они и их губительный огонь, все бы у старины Уинфилда получилось…
Теперь же…
Теперь ему требовалось подумать над тем, как суметь наиболее благоприятным образом капитулировать. Избежав участи тех бедолаг, которых сдали на растерзание местным партизанам…