Смутно различимый пейзаж, местами такой знакомый, пробуждал забытые воспоминания. Это были нью-кробюзонские земли. По кустам боярышника, стряхивая с веток капли, порхали чижи. Это была нью-кробюзонская зима. До города оставалось несколько недель пути.
— Однажды, много лет назад, с нами шел один человек, — сказала Анн-Гари Каттеру. — В то время мы еще не стали Советом, к нам явился Паук и открыл нам тайны. Тот человек спятил и говорил только о Пауке. Он был вроде пророка. Но скоро он всем надоел, а потом на него вообще перестали обращать внимание. Мы его даже не слышали. Он говорил, а мы не слышали ни единого слова. Так и ты. «Поворачивайте, поворачивайте». — Анн-Гари улыбнулась. — Мы больше не слышим тебя, парень.
«У меня была миссия, — думал Каттер. — Я ее провалил». Ему не помогало сознание того, что его возлюбленный не ожидал ничего другого.
Каттер превратился в призрака. Его уважали — ведь он был одним из тех, кто пересек континент, чтобы спасти Железный Совет. Его нынешнее отступничество и настойчивые предсказания гибели Совета встречали вежливым молчанием.
«Я — призрак».
Каттер мог уйти. Он мог взять любую лошадь из общественных конюшен и ускакать. Он мог направиться к предгорьям, найти там заброшенную тропу, по ней выйти в Строевой лес и оттуда в Нью-Кробюзон. Но он этого не сделал.
«Побуду пока здесь», — была его единственная мысль. Бегство он решил отложить на крайний случай.
Он видел карты. Совет продолжит движение на восток, оставляя в земле дырки от костылей и полосу спрессованной путями глины, снова и снова пуская в оборот рельсы и шпалы, пока не доберется до остатков дороги в нескольких десятках миль к югу от Нью-Кробюзона. Там они переведут поезд на старые пути, поддадут жару и в считаные часы будут в городе.
Каттер припас бегство на крайний случай. На потом.
— Мы надеемся, — говорила Анн-Гари.
«Быть может, она права. Поезд придет, остатки Коллектива восстанут, правительство падет».
Оказалось, что на этих сырых землях жили и другие люди. Раз в два-три дня Совету попадались деревянные дома фермеров на вершинах холмов. Под крутыми склонами, где подъем становился пологим, — несколько акров обработанной каменистой земли. Фруктовые сады, огороды, загоны для грязно-серых овец. Обитатели ферм и отдаленных хуторов приходили взглянуть на Железный Совет, пока клались пути. Эти люди, с молочно-белой кожей от близкородственных браков, глазели на состав, даже не подозревая, что присутствуют при историческом событии. Иногда они приносили товары на обмен.
Наверняка были и города, где фермеры сбывали произведенное ими, но Совет не видел ни одного. Слух о нем — о беглом поезде, приближающемся с запада в окружении горделивой армии беспределов и их детей, — облетел всю болотную страну.
«В Нью-Кробюзоне наверняка тоже узнают. Может, на нас скоро нападут».
— Слышали? — спрашивала их одна беззубая фермерша; она предложила им ветчину, закопченную на яблоневых дровах, в обмен на их деньги (таинственные дублоны с Запада) и кусочек поезда на память (ей дали зубчик смазанной маслом шестеренки, и женщина взяла его с трепетом, как священную книгу). — Я про вас знаю. Слышали?
Она буквально настояла, чтобы Совет проложил путь прямо через ее жалкий клочок земли.
— Тогда мне и пахать не надо будет. Слышали? Говорят, в Нью-Кробюзоне беда.
«Наверное, Коллектив пал. Или перешел в наступление. Кто знает».
Дальше на восток — и стало ясно, что это за беда.
— Война кончилась, — сказал им один человек, чье пастбище превратилось в вокзал, а крыльцо — в платформу.
Его ближайшие соседи покинули свои низинные владения и проехали много миль, чтобы своими глазами увидеть Железный Совет. На полях земледельца возникли боковые пути, и вокруг них толклось множество мужчин и женщин. Фермеры и охотники из пустоши с суровым удовлетворением наблюдали за ними.
— Войне конец, — говорил он. — Так я слышал. Воевали-то с Тешем али как? Ну вот, война кончилась, мы победили.
«Мы? Мужик, ты в Нью-Кробюзоне-то отродясь не был. Ближе чем на сто миль не подходил».
— Они сделали что-то и победили, и теперь Теш просит мира. А я почем знаю, что? Чего-чего? Какой такой Коллектив?
Нью-Кробюзон что-то сделал. История возвращалась. Тайная миссия, говорили одни; наемное убийство, твердили другие. Чему-то был положен конец, жизнь изменилась, на тешан нашлась управа, их принудили к переговорам или даже к капитуляции.
«Что-то изменило планы Теша? — криво ухмылялся про себя Каттер. — Подумать только». Похоже, что победа в войне усилила влияние Парламента и мэра, лишив Коллектив всякой поддержки. Тут уж было не до ухмылок. О таком тошно было даже думать.