Смерть все чаще собирает свою жатву на железной дороге, поскольку в погоне за прибылью ТЖТ постоянно пренебрегает техникой безопасности. Рельсы лежат на костях рабочих, как свободных, так и переделанных…
— Ради Джаббера, что болтают эти мудаки? — ворчит кто-то. — Кто не хочет достойной зарплаты? Да и насчет гильдий, лично я не против, но свободу переделанным? Они же преступники, черт их дери, или эти разини забыли?
Иуду привлекает смелость инакомыслящих: те подкрадываются к поезду ночами, прямо под носом у жандармов. Если они будут пойманы, то живыми не уйдут. Так и останутся лежать среди этих скал.
Экземпляры «Буйного бродяги» находят на камнях, под столами. Не всем хватает, но лучше столько, чем ничего. Иуда берет несколько экземпляров и читает, когда никого нет рядом.
Только теперь он осознает, какие драмы разыгрываются на дороге. Обычно он работает не поднимая головы, — даже град пуль, проливающийся на рельсы, не отвлекает его от дела. Позже он узнает, что большой смешанный отряд беспределов и боринатчей появляется намного восточнее, чем обычно, и обстреливает бригады арьергарда. Напавших прогоняют, но жандармов очень тревожит то, что гордые и свободолюбивые боринатчи не побрезговали выступить против строителей дороги в союзе с подонками-беспределами.
Недели труда, мили пути и тонны железа, и вот приходит весна, дни потихоньку удлиняются. Растительность вдоль дороги становится все более редкой. Вместе с рабочими своей бригады Иуда отсиживается за перевернутым вагоном, пока боринатчи забрасывают их непонятными снарядами. Орудийная башня вечного поезда вертится, и земля вокруг расцветает воронками.
Иуда читает «Буйного бродягу»:
У боринатчей, или странников, есть полное право ненавидеть ТЖТ. Сейчас их родовые земли расхищаются предпринимателями Нью-Кробюзона, а вскоре и правительство с милицией пожалуют. Кто не слышал страшных историй об избиении местных жителей Нова-Эспериума? Смерть каждого рабочего — это трагедия, однако виноваты в них не боринатчи: они мстят не тем, но их страхи обоснованны. Во всем виноваты Яни Правли, мэр и богатеи Нью-Кробюзона, для которых коррупция — что мать родная. Наш девиз: Железную дорогу — народу, мир — туземцам!
Потрах совсем рядом. Иуда туда не ходит, предпочитая, к вящей тоске шлюх, обслуживать себя сам или, виновато пряча глаза, по пяльницам наведываться в овраг, где мужчины перепихиваются с мужчинами.
Каждую неделю в загонах для переделанных наступает послабление дисциплины: устраиваются пьяные оргии, во время которых переделанных женщин отдают таким же мужчинам, а наливают всем без разбора, и все это при попустительстве надсмотрщиков. Иуда наблюдает, как на следующее утро женщины окунаются в ледяную реку, визжат и пьют слабительное, чтобы не забеременеть. За этим наблюдает добряк-караульный. Он помогает женщинам бинтовать следы от укусов и синяки, наказывает мужчин, которые дерутся слишком часто или слишком больно. — Худо бабенкам приходится, — говорит он. Поезд с зарплатой обычно запаздывает: если на день-другой, то рабочие только ворчат, но иногда без денег проходит целая неделя. Такое случается трижды, и каждый раз дело кончается забастовкой. В хаосе наступившей демократии путейцы бросают орудия труда и окружают главный поезд, не давая ему хода, пока не получат все свои денежки до последнего шекеля. Рабочие сами растеряны из-за своей многочисленности. Среди сотен мускулистых мужчин зелеными башнями высятся богатыри-какты. Проститутки, клерки, врачи, землемеры, разведчики и трапперы сбегаются посмотреть на них.
Иуда стоит среди рабочих и дрожит от возбуждения. Событие раскрепощает его, и на короткое время Иуда чувствует свое единство с тем, что живет у него внутри. «Вмешательство», — думает он. Есть такие, кто всегда бросает работу одним из первых, — костыльщик-какт по кличке Толстоног, которого Иуда считает сторонником «Буйного бродяги», или Шон Саллерван, драчливый мастер на все руки. Иуда — никогда не в первых рядах, но неизменно во вторых.
В ответ на пикеты переделанным увеличивают норму выработки. Едва успев заверить бастующих в том, что все возможные меры для скорейшей выплаты денег уже приняты, бригадиры поворачиваются к переделанным, которым придется до конца стачки работать за себя и за смутьянов. Закованные в цепи изуродованные мужчины и женщины содрогаются под ударами плетей и под заклятиями караульных-магов; они падают, не выдерживая тяжести грузов и собственных конечностей.