Мой взгляд упал на стопку книг, которую оставил домовой Яша на письменном столе. Их было пять. Все в тёмных, строгих переплётах без названий. Кроме одной. Верхняя книга была другой. Её переплёт был из мягкой, потёртой кожи, а на обложке не было ничего, кроме вытисненного золотом герба — летящего ворона. Герба рода Воронцовых.
Эта книга лежала отдельно от остальных, словно её специально положили сверху. Она манила и одновременно пугала. Это было что-то личное. Что-то, принадлежавшее Алексею.
Странно, — подумал я. — Там, за спиной, парящий в бездне космос, а меня так привлекает какая-то книжка…
Но это была не просто книжка. Это был ключ. Возможность узнать хоть что-то о семье, которая то пытается меня убить, то опекает.
И действительно, надо бы взглянуть, что там вообще говорится про наш род. Ворон… Золотой ворон… Нет, это не про меня. Мне бы больше подошло железо. А что, «Железный ворон», звучит!
Эта мысль меня немного взбодрила. Я встал с дивана и подошёл к письменному столу. Взял книгу.
Переплёт из потёртой кожи был тёплым и мягким на ощупь. Книга была не слишком толстой, но тяжёлой. Я провёл пальцем по золотому тиснению — летящий ворон, раскинувший крылья.
Я сел за стол, положил книгу перед собой и открыл её.
Страницы были из плотного, чуть желтоватого пергамента, исписанные каллиграфическим почерком, витиеватым, но на удивление разборчивым. Это был не учебник. Это был… дневник. Личный дневник Алексея Воронцова.
Я начал листать страницы, пробегая глазами по записям.
Я листал, пропуская записи о скучных лекциях, о придворном этикете, о каких-то балах и приёмах. И вдруг наткнулся на страницу, где почерк становился рваным, злым, буквы плясали.
«…опять Голицын. Ухмыляется, называет меня „пустым местом“. И она… она стояла рядом и смеялась вместе с ним! Княжна Оболенская! А ведь ещё вчера улыбалась мне на занятиях по танцам. Лицемерка! Он силён, да. Его „Зеркало“ безупречно. А я… Отец снова писал. Спрашивал, почему мои успехи в Защитных Плетениях так жалки. „Ты позоришь имя Воронцовых“, — его любимая фраза. Я должен доказать. Я должен стать сильнее. Я вызвал его на дуэль. Завтра. Я разобью его щит. Я заставлю её посмотреть на меня иначе. Я найду способ…»
Следующая страница была почти пустой. На ней было всего несколько слов, написанных дрожащей рукой, видимо, уже после дуэли, перед тем, как он окончательно «истощился».
«…не получилось… Тьма… Я нашёл… в Запретной секции… Ритуал Эха… Нужен лишь… толчок… чужая душа… как топливо…»
Последние слова были едва разборчивы.
Я сидел, глядя на эту запись, и холод медленно расползался по моей спине. Ритуал Эха. Чужая душа как топливо. Это не было случайностью. Моё появление здесь… его кто-то спланировал. Алексей Воронцов сам, отчаявшись, провёл какой-то тёмный ритуал, чтобы получить силу. И моей душой, душой Пети Сальникова, он, похоже, пытался «заправить» свой угасающий дар.
Но что-то пошло не так. И вместо того, чтобы стать топливом, я стал… водителем.
Я резко захлопнул дневник. Звук эхом разнёсся по тихой комнате. Я сидел неподвижно, глядя на золотого ворона на обложке, и пытался переварить прочитанное.
Бедный пацан… — была моя первая мысль, на удивление сочувственная. Он был загнан в угол, затравлен, и в отчаянии совершил какую-то жуткую глупость. Интересно, а где он сейчас сам? А вдруг… вдруг он переместился в моё тело?
От этой мысли стало не по себе. Я представил себе изнеженного аристократа, очнувшегося в моей скромной квартире, с похмельем, пустым холодильником и необходимостью вставать в шесть утра на смену в цех. Да уж… несладко ему там придётся.
Ритуал Эха… — я вцепился в это название. — Надо бы узнать об этом подробнее. Но очень осторожно. Запретная секция… это где? В библиотеке, скорее всего. Как же это бесит — не знать ничего об этом мире, об этом здании! А что там, за ним? Помимо грёбаного космоса? Тут есть города, страны? Почему Лина не знала про Японию? Ничего не понимаю.
Вопросов было больше, чем ответов. Я встал из-за стола и начал прохаживаться по комнате, чтобы унять внутреннюю дрожь. Мой взгляд упал на стопку одежды, аккуратно сложенную на диване.
Это была простая, но качественная одежда для дома: мягкие тёмные брюки и серая туника из какой-то ткани, похожей на плотный хлопок. Рядом лежало сменное бельё. Всё было новым, без единой складки. Кто-то — или что-то, вроде Яши, — позаботился обо всём. Я снял свой уже ставший неудобным парадный китель и переоделся. Новая одежда была свободной и не стесняла движений. Стало немного легче.