Выбрать главу

Чани подавленно молчал. Потом требовательно спросил:

— Что еще ты помнишь со времен великих королей?

Морской Король склонился, чтобы скрыть проступившую на губах злобную усмешку, и сдавленно произнес:

— Я помню их самих.

— Немного.

— Вполне достаточно, чтобы признать наследника трона.

Чани, старательно подавляя рвущийся возглас торжества, переспросил:

— И кто же он?

Морской Король, не разгибаясь, ответил:

— Люди за много веков разрухи и упадка забыли своих властителей. Но время не властно над королевской кровью, и сходство с Вираджаем Золотым говорит само за себя. Вернувшемуся в свои владения принцу надлежит возвратить королевству его истинный облик, а короне — прежние величие и блеск. Народ придавлен тяжестью свирепого рабства самозваных владык, принц обязан возвратить народу свободу. В сердцах своих люди продолжают хранить верность истинным повелителям, как прибежище от всех бед и символ неугасающей надежды. Принц должен явить себя народу, и тогда новым светом воссияет слава древней короны, вновь собравшей под собою державу.

— Но ведь прошло столько лет…

— Не имеет значения. И миллиона лет недостаточно, чтобы развеялось колдовство имени правящей династии.

Чани выпрямился и горделиво вскинул голову.

— Значит ли это, что я должен искать принца, чтобы присягнуть ему?

Морской Король медленно опустился на колени.

— Ты прав, повелитель. Подданные должны присягать вернувшемуся властелину. Но нам нет нужды искать принца, он здесь.

Хотя Чани давно догадался, к чему ведет король, он все-таки предпочел уточнить:

— Ты подразумеваешь себя?

— Повелитель изволит шутить над преданнейшим из своих слуг. — Морской Король едва не сгорел от унижения и бешенства, однако голос его оставался неизменно ровным и спокойным. — Если я и подразумевал себя, то лишь в том смысле, что мне надлежит первому присягать принцу. Впрочем, если повелителю так угодно, я произнесу слова, которых он достоин: я присягаю тебе.

Чани высокомерно кивнул.

— Я согласен принять твою верность и службу.

— Если ваше высочество позволит, я испросил бы милостивого разрешения присягнуть, как положено благородным вассалам короны.

У Чани вспыхнуло подозрение.

— Меч?

— Я не прошу его, — поспешно успокоил король. — Я хочу всего лишь поцеловать лезвие королевского меча.

Чани, по-прежнему недоверчиво, достал из ножен свой гладиус — и поразился. Его лезвие больше не испускало ярких синих молний. Оно едва светилось, словно гнилушка.

— Хоть это и волшебный меч, — тихо произнес король, — но это не королевский меч.

— Не может быть.

— Королям Анталанандура принадлежал Черный Меч, — прошипел Морской Король. — Именно мечом было создано великое королевство, мечом оно и удерживается! Когда неизвестные злоумышленники похитили Черный Меч, начался закат Золотого королевства. О, это только название — Золотое. На самом деле сталью правили короли-воины. Только им подчинялся полностью Черный Меч, в их деснице он показывал свое истинное могущество.

— Почему же он не сделал этого, когда я владел им? — подозрительно спросил Чани.

— Потому что ты, повелитель, еще не король. Лишь после того, как ты наденешь венец правителей Анталанандура… А ведь тогда тебе не принесли присягу даже как наследнику престола! Хотя ты должен был все равно ощутить тень его силы.

— Да, ты прав, — вынужден был признать Чани.

Король подполз на коленях к нему и осторожно приложился губами к лезвию меча. На мгновение он ощутил болезненный укол и поклялся в душе самой страшной клятвой, что жутко отомстит самовлюбленному мальчишке. Вслух же он произнес другое:

— Клянусь землей и водой, огнем и небом, жизнью и смертью в верности высокому престолу Золотого королевства и его наследнику.

— Встань, я принял твою присягу, — разрешил Чани.

Король поднялся и вновь почтительно поклонился.

3. ВЫБОР КОРОНЫ

Как-то так получилось, что командование отрядом взял на себя Дъярв. Хани отчаянно смущался и краснел, когда к нему обращались за советами. Никто не мог, да и не собирался отрицать его заслуг при штурме Ледяного Замка и Башни Ветров, за мужество в поединке с черным колдуном северяне преподнесли ему золоченый шлем, украшенный изумрудами — под цвет волшебного меча, но… Видимо, есть мужество и мужество… Для солдата и военачальника они различны. Рюби совершенно не претендовала на главенство, да самолюбивые северяне ни за что на свете и не допустят, чтобы во главе армии стала девушка. Вот Дъярв и начал распоряжаться. Конечно, если бы здесь был Чани… Но после ссоры из-за волшебной короны он ушел вместе с волками. Принцесса пропала неведомо куда, хотя вроде бы она собиралась поддержать Чани, на самом деле он ушел один.

Дъярв решил сначала заглянуть в деревню, чтобы посоветоваться со старейшинами. Рассказ Рюби убедил его, что следует разыскать гнездо Безымянного Зла и уничтожить его, чтобы принести мир и покой стране. Но для этого требовались большие силы. Победоносный штурм крепости обошелся слишком дорого, из отряда северян уцелела едва половина, вдобавок среди них оказалось много раненых. Все-таки крепость не зря считалась неприступной; останься в ней весь гарнизон, взять ее не удалось бы ни за что.

Прежде всего Дъярв распорядился с великими почестями похоронить всех погибших, вместе с ними в могилы ушли иззубренные топоры и мечи — знаки их доблести. Только после этого, тщательно перевязав всех раненых, отряд двинулся в обратный путь. Никому не хотелось задерживаться в местах, где и камни, и лед, казалось, пропитались злом насквозь. Кроме того, нельзя было исключить возможность возвращения ушедшей армии, новый бой стал бы для отряда последним.

Двигаться приходилось медленно, чтобы не тревожить раненых. Дъярв предпочел сойти с дороги, а нести носилки по заснеженной тундре было очень сложно. Тут еще начала меняться погода. Почти сразу после гибели Хозяина Тумана тучи, годами закрывавшие небо, помаленьку рассеялись, выглянуло солнце. Его золотые лучи преобразили угрюмую равнину. То здесь, то там на пригорках стаял снег, выглянул бледный мох, сквозь который проклюнулись нежно-зеленые стрелки неведомой травы. Она росла прямо на глазах. Северяне, привыкшие к неизменной мрачности заснеженных полей, растерянно хлопали глазами, видя такое чудо. Ведь многие из них с самого рождения не видали ничего подобного. Не меньше поразился и Хани. Лишь Рюби сохранила спокойствие. Может быть, она догадывалась о предстоящих переменах, может, просто лучше владела собой, может, просто видывала и не такое… Однако шагать по размякшему снегу оказалось нелегко. Вдобавок молочно-белая кожа не привыкших к солнцу северян начала покрываться волдырями… Да, перемены не всегда случаются к лучшему, меланхолически заметил Дъярв, ощупывая сгоревшую на солнце щеку.

Он хотел как можно скорее попасть в свое селение. Весть о победе и грядущем избавлении от сил зла опередила их, да и трудно было не догадаться об исходе битвы, когда вдруг появилось солнце. Но тут Рюби проявила характер. Она настояла, чтобы раненых действительно отправили по домам, зато Хани, Дъярв и она в сопровождении десятка воинов двинулись к вмерзшему в лед городу. Дъярва всего передернуло при воспоминании о гробнице короля. Хани, как выяснилось, вообще не подозревал о существовании мертвого города, а когда узнал — тоже не захотел туда идти. Но Рюби настояла.

Побережье ничуть не изменилось — те же безжизненные черные скалы, те же исполинские ледяные горы, рассеченные узкими трещинами. Казалось, они и не уходили отсюда, лишь отвернулись на мгновение. Но снег уже успел замести вороха битого льда на месте расколотых пещер-домов. Они превратились в высокие рыхлые сугробы; лишь видевший айсберги на их месте смог бы заметить это отличие.