С очередным холодным ноябрем Стрекоза возвращалась к Дмитрию и сквозь незатейливый орнамент просевшей сетки виднелись две притихшие, примирившиеся на время после бурного горячего лета фигурки мужчины и женщины, примостившиеся на широких ступеньках гостеприимного дома перед тлеющим мангалом с куриными крылышками.
Дима не сдавался и в каждом ноябре упрямо верил, что Стрекоза к нему вернулась навсегда. И он обращался к ней, источая взглядом любовь:
– Родная моя, тебе ничего не придется делать по дому, я все сам – и готовить, и стирать, и убирать. Только останься навсегда, не уходи!
Но это были не те слова, которые она хотела услышать. И главное, не тот мужчина, которого хотелось слушать, слушаться и прежде всего – покоряться ему.
– Фу! – говорила мысленно она и брезгливо стряхивала с себя заботливые руки художника, вечно испачканные краской. И физически ощущала, что не куриные, а ее крылышки здесь поджариваются. И мечтала о приходе весны…
Дом 2
Виктор
Виктор приехал из Донецкой области лет пять назад. На Желтой Горе он заложил двухэтажный особняк с колоннами, лоджиями и террасами, с гостевыми домиками, сауной, бассейном, газонами, качелями. Очевидно, что рекомендации Ирины Хакамады шахтерам, оставшимся без зарплаты, – собирать в лесу грибы и ягоды – Виктору не пригодились. Когда «нерушимый» развалился, Виктор оказался отодвинутым от родного с детства «черного золота» страны, на горизонте замаячили вполне понятные и близкие Польша с Германией с их подержанными автомобилями. И Витя начал активно гонять их на родину. Дело оказалось прибыльным, и в скором времени не занимался им только трусливый и ленивый.
Через несколько лет дальновидный Виктор скупил часть недвижимости в центре городка и, подтянув парочку друзей и своих сыновей, отремонтировал старье под евростандарт, и когда цены поползли вверх, стал сдавать и продавать уже выведенные из жилого фонда квартиры под офисы.
Прошли годы, и Виктор стал счастливым обладателем недвижимости в Москве и земель в Крыму. Когда наступил подходящий момент, оценив свежий воздух полей и морского бриза, Виктор задумал начать здесь свою жизнь с чистого листа. Пройдя свой путь до половины века, не «оказался в сумрачном лесу», как многие его разочарованные сверстники, набрякшие жирком с годами. Благодаря беспокойному и жадному характеру он, как волк, которого ноги кормят, был все еще поджарым и мускулистым. Но прожитые годы оставили свой след: вокруг серых глаз залегло осеннее кружево, а от правильной формы носа ко рту устремились две глубокие морщины. На лбу отпечатались горизонтальные тропинки от неизбежного вопроса, часто возникающего в коммерции: сколько-сколько? Некогда пышная шапка волнистых темно-русых волос значительно поредела и приобрела цвет «соль с перцем».
За четверть века, наговорившись с женой, Виктор ограничивался одной-двумя фразами, общаясь с ней. В основном это был вопрос: «Чем накормишь»? и короткое сухое сообщение: «Скоро буду». Они знали друг о друге все, ну, почти все. Вскоре Виктор поймал себя на мысли, что, находясь дома со своими взрослыми сыновьями и называя жену словом «мать», он и относиться к ней стал как к матери. Конечно, это произошло не благодаря слову. Как-то незаметно, Виктор даже не помнит, когда это произошло, но она перестала смотреть на него с восхищением, уже не светились любовью ее глаза, обращенные на него. И когда Витя возвращался домой, жена не радовалась встрече, как прежде, а только брюзжала, высказывала недовольство и пустые тревоги. Проблем в семье, с ее слов, становилось все больше, и, как правило, они не стоили того внимания, которое жена затрачивала на эту мелочь и пропускала главное. И Виктор затосковал. Но тосковать ему пришлось недолго, потому как природа не терпит пустоты.
Однажды он возвращался из командировки, когда на подъезде к родному городку Харцызску в свете фар увидел женский силуэт на обочине. Он остановился.
В автомобиле было уютно и тепло, из колонок лилась приятная мелодия, а с неожиданной пассажиркой, с ее ароматом молодости в салон как будто проник свежий ветер пьянящих полей и разбудил в Викторе уже давно дремавшие чувства. Голос у девушки был юный и чистый, она, словно утренняя звездочка, воссиявшая ему и разбудившая давно забытые воспоминания, должна была выйти через несколько минут и унести свой свет с собой. А Виктор ехал все медленнее и медленнее, и ему не хотелось отпускать ее на волю. И примерный семьянин Витя вспомнил, как это было – и первые прикосновения, и первый поцелуй. И ему вдруг показалось, что именно эта девушка, о существовании которой еще полчаса назад он и не ведал и еще толком-то не разглядел, стала вдруг ему близкой и желанной и что именно с ней все возможно пережить заново.