Но всему приходит конец.
Николай, замученный и раздраженный, после бестолковой, бездарной защиты кандидатской диссертации сыном министерского чиновника, за которую весь ученый совет проголосовал «за», наконец, открыл дверь родного дома, надеясь обрести покой и сочувствие. И он получил — удар в лоб, довольно большим пластмассовым шаром из набора «Игра в кегли». Николай спокойно разделся, помыл руки, взял сына в охапку и посадил к себе на колени.
— Видишь ли, Василий, ты — не дикарь, а цивилизованный человек…
Таня стояла за спиной мужа и держала у него на лбу пакет польской замороженной зеленой фасоли.
Василий все понял, он возвел пухлые, в перевязочках, руки к небу и закричал:
— Уйя, (ура) я — дикай (дикарь)! Мамоська, я — дикай!
Таня так не смеялась никогда в жизни, до судорог в щеках, до икоты.
Николай был озадачен. Воспитать сына — это тебе не диссертацию написать. Но Василий что-то понял. За ужином он не выплевывал кашу в клеёнчатый нагрудник с карманом, не стучал ложкой по столу. Он теперь был дикарь!
Существовать в однокомнатной маленькой квартире становилось все сложнее. На месте следующей за Беляево деревни Коньково строили великолепный современный район. 17-ти и 22-этажные дома росли с каждым днем. Внутри района были детские сады, школы, совсем близко — любимая усадьба с лиственничной аллеей. Николай все узнал. Это кооперативные дома. Первый взнос — 5200 рублей, затем, в течение двадцати лет, помимо квартплаты, погашение всей стоимости квартиры, это еще рублей по 50 в месяц. Много. Но — четыре комнаты, большой холл, кухня. Ваське будет, где бегать. Если собрать все деньги, немного занять у друзей, жить предельно экономно — получается! Ректор обещал поддержать на профкоме вопрос о безвозмездной ссуде, если их квартира перейдет очередникам училища. Ждать своей очереди на получение государственного жилья теоретически можно, но на это уйдет десятилетие. А Василий растет сейчас.
Таня недоверчиво спросила:
— А как на троих дадут 4-комнатную квартиру?
Николай поправил:
— Не «дадут», а «купим». Времена меняются. И надо учитывать — в семье кандидат экономических наук и доктор…
— Знаю, знаю, — и «влепила» мужу такой поцелуй, что мурашки разбежались до пяток. — И у нас будет своя спальня с бо-о-льшой кроватью?
Николай продолжил:
— А у Васи — своя комната, и два кабинета. Не все же тебе на кухне загорать! Пора писать — время пришло. Я не политик и не экономист, но понимаю, настает твое время.
Таня тоже все чаще думала о работе, о своих пока еще неосуществленных научных проектах.
Меньше чем через год, в ноябре 1988 года, переехали в Коньково. Когда летом в правлении кооператива получили ключи, всей семьей пошли смотреть новую квартиру. Лифты еще не включили — в целях экономии кооперативного имущества. На 15 этаж двадцатидвухэтажного дома, поднимались пешком.
Васька радостно прыгал по ступенькам, приговаривая:
— Новая квар-р-тир-ра.
Он научился выговаривать букву «р», и теперь наслаждался звучанием грозного, как рычание тигра, и громкого, как раскаты грома, звука «ррр». В своем развитии Вася обгонял многих сверстников. Потом он устал, и Николай тащил свое чадо то на руках, то на спине.
У Тани подло заныла спина.
Когда впервые открыли новенькую дверь, усталости — как и не было. Первым в квартиру вошел Василий. Он аккуратно перешагнул через порог, покрутил головой и… снял сандалики, поставил их около двери, скрестил руки на груди и в позе Наполеона спокойно маленькими шагами обошел холл (размером с комнату в Беляево), кухню, еще один коридор около кухни и вернулся к родителям. Не меняя позы, он важно произнес:
— Хор-р-р-ошая квар-р-р-тир-р-р-ка, жить можно! Таня, чтобы не смеяться, зажала рот ладонью.
Николай взял сына на руки, поцеловал в щечку:
— Так это только холл и кухня.
Двери в комнаты были закрыты. Всей толпой пошли открывать двери. Смотрели комнаты, полы, потолки, кухню, раздельные ванну и туалет. У Тани кружилась голова, Николай прикидывал, где и что надо будет делать, и, главное, сколько придется высверливать дырок в стенах. Он вспомнил, как сверлил дырочку для картины, привезенной из Парижа. Старенькая отцовская электродрель уже практически не тянула, Николай стоял на хлюпкой кухонной табуретке, а Таня толкала его в то место, которое находится ниже поясницы. А здесь бетон значительно крепче.
Вася слез с сильных отцовских рук, вернулся в холл, уселся на пол в уголочек и твердым голосом произнес:
— Я буду жить в этом хуле!
Таня поправила:
— В холле, здесь не живут, это коридор такой… для приема гостей.