Женщина продолжала смотреть на инспектора, словно что-то взвешивая. Затем распахнула дверь и впустила его в прихожую.
— Умер Самсун, — тихо произнесла она и отвернулась, вынимая платок из кармана, — восьмого числа умер. Все случилось так неожиданно… так быстро…
«Неожиданно от цирроза не умирают», — вспомнил Патрик свой разговор с экспертом на следующий день после находки на Блаканг-Мати.
— Извините меня. Я, право, не знал… Вы, наверное, его жена?
Ло попытался изобразить на лице смущение, но почувствовал, что делает это неудачно. Однако женщина ничего не заметила. Она всхлипнула и продолжала усиленно тереть глаза.
— Да, я его жена…
— Может, мне зайти в следующий раз? — спросил Патрик и сразу же подстраховался, — правда, я должен завтра уехать и не смогу ничего рассказать отцу…
— Нет, нет, пожалуйста, останьтесь. Проходите в комнату. Я рада, что хоть кто-то спрашивает о моем бедном муже. Ведь у него никогда не было друзей… Всю жизнь мы прожили в одиночестве, и сейчас… после его смерти мне особенно тоскливо.
Ло вошел в комнату. Показная деревянная кровать с бумажными цветами и какими-то побрякушками стояла у окна. Рядом примостился низкий комод с застекленными дверцами. На нем лежала кухонная утварь, несколько тарелок — видимо, комод одновременно служил и обеденным столом. У противоположной стены в углу валялись тюфяки, покрытые недорогим выцветшим ковриком. Рядом стояла корзинка с чистым бельем. Патрик вдруг ясно представил себе массивный, со сверкающим камнем перстень Карима, о котором упомянул врач. Перстень находился в явном несоответствии с более чем скромной обстановкой квартиры. На стене висела фотография мужчины в траурной рамке. Это был человек, чей труп обнаружили на Блаканг-Мати.
— Садитесь, господин э-э-э… — произнесла вошедшая следом вдова Карима.
— Ло. Патрик Ло.
— Может быть, вы хотите есть, господин Ло? Вы, наверное, с дороги?
— Нет, благодарю вас, — отказался Патрик, — я недавно поел.
Он сел на стул у комода — другого места в комнате не нашлось.
Женщина молча смотрела на него, не зная, что сказать.
— Вы давно живете в Малайзии? — спросила она наконец.
— Лет двадцать, — отозвался Патрик.
Госпожа Карим села на тюфяки.
— Расскажите мне, пожалуйста, о вашем отце, — попросила она, — как приятно знать, что у Самсуна нашелся хоть один друг.
«Значит, начнем с меня, — подумал Патрик, — что ж, не возражаю».
Он начал с ходу сочинять историю о несуществующем отце и одновременно пытался построить в уме какую-то версию.
«Естественная смерть Карима полностью исключает предположение о том, что он — жертва преступников. Значит, остается одно: он — член «Триады» и похоронен на ее ритуальном кладбище. Знала ли его жена о том, что он состоял в банде, или нет? Играет? Непохоже. А собственно, почему она должна играть? В любом случае смерть мужа для нее — тяжелая утрата. Допустим, она знает, кем был Карим. Тогда она не должна поверить в мою выдумку. Сын приятеля, о котором она слышит впервые. Наивно. Но с чего я взял, что она поверила? Она меня спрашивает об отце, чтобы потянуть время, собраться с мыслями. Но, в общем, она ведет себя вполне естественно. На полицию ей, в сущности, наплевать. Карим умер, жена за дела мужа не в ответе. Друзей у него, как она заявила, нет. Своевременно прикрыла себя с этой стороны. Если мы начнем требовать назвать сообщников мужа, она снова скажет, что никого не знает. А может, она и вправду никого не знает. А если я поинтересуюсь местом его захоронения? Покажу ей фотографию, которую она наверняка уже видела в газетах? Как она прореагирует на это? Ведь должна же она знать, где он похоронен? Или ее реакция будет такой же, как в свое время у мадам Вонг?»
Ло вспомнил тридцатилетней давности историю, которую слышал от Аланга. Некто Вонг Кунгкит, бывший чиновник чанкайшистского правительства, занимавшийся после второй мировой войны пиратством в Южных морях, в конце 1946 года был выдан полиции и смертельно ранен при попытке к бегству. Дело Кунгкита продолжила его жена, бывшая танцовщица, известная впоследствии под именем мадам Вонг. Прежде чем стать «королевой» пиратов, она через несколько дней после гибели мужа имела короткую беседу с двумя его сообщниками. Те явились к ней с предложением заняться более подходящим для женщины ремеслом и отдать в их распоряжение все оставшиеся после Кунгкита деньги. Мадам лаконично доказала друзьям покойного мужа, что они не правы, всадив в каждого по пуле из двух револьверов.