Таков писаный порядок. Но он не всегда соблюдается. Дело не ждет, у мастера много точек, представитель администрации тоже человек занятый. И порядок нарушается, а документы оформляются позднее, так что ревизии ничего неправильного не находят. В общем же без взаимного доверия действительно трудно жить; не веря товарищам, тяжело работать. И зачастую прибор вскрывается и все операции производятся рабочим лишь в присутствии государственного контролера.
К концу цикла у дутары, кроме Маленьева, были еще двое: горный мастер Александр Иванович Окунев и контролер Василий Луганов.
— Грамм шестьсот будет, — прикинул на глаз мастер. — Ладно, ребята, вы довершайте, а я побегу.
Эти слова означали, что Окунев потом подпишет акт. Домывая и просушивая песок, Маленьев думал об ошибке мастера. Не шестьсот, а верных восемьсот граммов намылось, и с походом. Сразу видно тому, кто понимает. А Окунев и на Сендунских приисках человек отнюдь не новый, да и на других приисках работал еще до войны.
Луганов все время молчал. Перед взвешиванием он молча же достал из кармане конвертик плотной бумаги и ссыпал туда часть песка.
— Ты это, Василий, что? — негромко спросил Маленьев, хотя вблизи никого не было.
Не отвечая, Луганов взвесил остаток. Потянуло шестьсот тридцать граммов. Луганов тихонько спросил товарища:
— Слышал, что Окунев-то сказал? Боишься, дурной, что он акта не подпишет?
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Через несколько дней Маленьев и Луганов встретились у ларька — выпить по сто граммов. Вскоре к ним причалил Окунев. Горный мастер был, казалось, чуть навеселе.
— Угощайте, что ли, ребята, хорошего начальника!
— Денег маловато, — полушутливо-полусерьезно возразил Маленьев, но продавец уже наливал стакан для Окунева.
Тот выпил, сплюнул:
— Пошла, поехала!.. — И, горячо дыша Маленьеву в лицо, сказал-прошептал: — Деньги, они, брат Григорий, на приисках всегда для умных людей имеются. Так-то, солдат, не зевай!..
Взявшись под руки, они пошли по мягкой немощеной улице поселка, от души выводя любимую песню Маленьева:
Простые доходчивые слова умиляли гуляк. У них самих в жизни, вероятно, не случалось никогда таких романтических эпизодов, но разве дело в фактах? Им казалось, что были, или могли быть, или будут. Почем им знать и к чему думать? В русской песне все очарование кроется не в музыке, а в смысле слов. В первом размягчении чувств, вызванном водкой, приятелям все казалось проще, легче, красивее, чем было в действительности. Кончив знакомые куплеты, они начинали их вновь. Песни хватило до первой опушки тайги, до первой могучей даурской лиственницы.
И там Окунев сказал совершенно трезвым голосом:
— Деньги будут. По пятерке за грамм. Несите, сколько хотите.
— Ишь, язви тебя, нашелся знахарь, — не без злости возразил Василий Луганов. — Потише шагай, Александр Иванович, не то штаны разорвешь. По пятерке?.. Это, брат ты мой, лучше к Бородскому сходить. А по восьми не дашь?
Сговорились на шести с полтиной. Вечером Маленьев хорошо провел время в приисковом ресторане. Не с Лугановым. На друге свет не клином сошелся. Друзья сочли, что теперь им, пожалуй, лучше вместе не слишком-то «шиться».
К Окуневу ушел и найденный Маленьевым самородочек. Так образовалась будто бы сама собой компания: Маленьев и Луганов крали, Александр Окунев пособничал и скупал краденое. Маленьев и сюда вносил свойственную ему деловитость. Для него кража золота была чем-то вроде спорта. Половчее сделать, и все тут. Впрочем, вором он себя не чувствовал.
Не всегда получалось так легко и просто, как достались первые двести с лишком граммов песка. Зачастую во время съема добычи присутствовали, по выражению похитителей, «посторонние».
Григорий Маленьев сумел сделать поддельный оттиск приисковой печати для кружек. Он напаял олова на обычные плоскогубцы, зачистил поверхности, отполировал их, вырезал и выдавил знаки печати. Вскоре это приспособление пошло в ход.
Контролер Луганов понес в кассу опечатанную кружку с невзвешенным песком. Присутствовавший при съеме мастер Окунев оглянулся, будто соображая, кого назначить в провожатые, и сказал:
— Маленьев, ты, что ли, сходи.
Окунев знал о существовании фальшивого пломбира. В кустах Луганов и Маленьев сняли печать и отсыпали часть содержимого кружки. Маленьевское приспособление сработало отлично, в кассе не заметили поддельного оттиска на мастике.