– Ну, не мы. Ребенка туда поселим. Или вот бабушка в гости приедет… А вы что, сами в ней не живете?
– Мы? Нет. Мы туда вещи складываем.
Ну, думаю, совсем москвичи зажирели. У них отдельные комнаты для вещей.
– Нет, говорю, раз комната у вас такая темная, не подходит нам ваша квартира!
И сторонилась таких объявлений, как чумы. Только день на третий я узнала, что это обычный чулан. Ну, разбираюсь потихоньку, через неделю от объявлений уже в глазах рябит. И тут вижу – еще одна новинка!
– Слушай! – говорю мужу. – Ты не знаешь, что такое «продюа»?
– В каком контексте? – переспрашивает осторожно муж. Как все мужчины, он не любит признаваться, что чего-то не знает.
– Ну, вот. Трехкомнатная квартира, эркер, две лоджии, домофон, продюа. Продюа – что это? Может, вроде камина? Барная стойка? Или старинная мебель? Чего только в Москве не придумают!
– Дай посмотреть. – говорит муж. Берет газету. Хмурится. Вглядывается. И начинает ржать.
– Дурочка! – говорит. – Какое продюа? Здесь написано – «продаю»!
С тех пор, когда кто-то начинает гнать понты, мы всегда спрашиваем: что, и продюа есть?
О покере и вине
Шестеро веселых и по-российски шумных парней завалили в венский модный ресторанчик. Сразу заказали молодого вина. Хозяин принес им по бокалу и, прикинув силы компании, сообщил, что в порции у них – 1/8 литра. Может, молодые люди сразу возьмут литровую бутылку?
– Несите две! – оптимистично заявила молодежь. В итоге под громкие шутки и дружный смех уговорили три и попросили – уже нетрезвыми голосами – еще одну с собой.
Радостный хозяин принес счет и довольно потирал руки в уголке. Из счета явствовало, что шумная молодежь выпила семьдесят порций вина. И с нее причиталось около 150 евро.
И тут ВСЕ ШЕСТЕРО, мимолетно глянув мутноватым взором в счет, одновременно и мгновенно выдохнули:
– 4 литра вина и плюс еще 6 порций – это 38 порций, а не 70!
Сказать, что хозяин был удивлен – значит, не сказать ничего. Если кого и можно было надуть в этом заведении – так этих подвыпивших шумных парней, которые и в карманной мелочи-то запутаются! Хозяин попытался возразить, заметался по комнате, почах над калькулятором и был вынужден признать:
– Да, произошла ошибка! Вы правы…
Компания потребовала бесплатный посошок.
Откуда хозяину было знать, что из этих шестерых развеселых юнцов один – аудитор банка, три – трейдера и два профессиональных покерных игрока. Быстро считать доли в уме – их профессия…
Парижские кафе
Солистка
Жизнь парижских кафе – нескончаемое кино. Все время что-то происходит. Завтракаем в буржуазном ресторанчике, где бывали Наполеон с Золя. Красные бархатные диваны, ангелочки с потолка подмигивают, публика солидная. И тут заходит высокий цыганистый мужик лет 60 в клокастой шубе, будто ее шили из шкур собак, павших в междусобойных драках. В ухе – серьга, все пальцы – в толстых серебряных перстнях с крупными камнями. Под шубейкой – цветастая рубаха навыпуск и кожаная жилетка в металлических цепях: две, почти велосипедные, свисают до колен. Мужик, встряхивая волнистым чубом, посматривает на посетителей синеглазым орлом. Cознает свою живописность. Ну, думаю, цыганский барон, не иначе. Мужик разваливается на стуле. По-королевски заказывает чашку кофе. Ставит на стол замызганную холщовую сумку, и начинает в ней рыться. Что там? Золото, брильянты? Небось какую-нибудь красотку в монистах ждет, подарок готовит.
Тут дверь кафе открывается. Аккуратная старушка с седыми завитыми буклями боязливо заглядывает внутрь, видит мужика, и кидается к нему, как к родному. Он усаживает ее за столик. Что за черт? Дверь снова открывается. Еще одна старушка решительно входит, ни на кого не глядя, семенит прямо к мужику и, расцветая глазами, усаживается на свободный стул, стараясь прямо держать спину. Следом к их компании подкатывается бильярдным шаром пожилой улыбчивый мужичок в потертой куртке. Затем длинный как жердь седой «мушкетер» с папкой под мышкой… За несколько минут в кафе набирается человек 10 мирных пенсионеров. Они ничего не заказывают, и галдят, как воробьи.
– Может, цыган – главарь карманников? А это сходняк шайки? – гадаю я. Тут барон опять лезет в свою сумку и протягивает компании какие-то бумажки. Старушка в буклях хватает листок первой, и что-то застенчиво-нежно спрашивает у цыгана. Схема ограбления? Проповедь? Заглядываю старушке через плечо. Ноты и стихи. Господи, это просто пенсионерский хор! А колоритный мужик в цепях – их руководитель. Вышедший в тираж состарившийся рокер. Слава и успех – в прошлом, теперь из всех поклонниц – две старушки. Я уже успела его пожалеть. Как вдруг: