Через пять минут он вынес мне завернутую в белую крахмальную салфетку бутылку вина. Поднес к моему носу.
– Это вино? Подогреть?
Я важно кивнула.
Официант на негнущихся ногах направился к крану. На бутылку он старался не смотреть – как на неприбранного покойника.
Включил горячую воду. И заложив одну руку по-военному за спину – в знак траура – стал медленно вращать обернутую в салфетку бутылку под горячей струей.
Пять официантов высыпали из кухни и молча смотрели на это кощунство.
Я поняла, что горячего глинтвейна мне здесь не видать. Но отступать было некуда.
Официант молча поставил передо мной бутылку. А рядом – лимон и сахар в хрустальных тарелочках. Сам он совершить такое вредительство не смог. И вся остальная обслуга тут же высунулась, чтобы посмотреть, как русские измываются над их национальным достоянием.
Я пригубила вино. Оно было чуть теплое. Мешать из него глинтвейн нечего было и думать.
– Знаете что, – сказала я официанту. – Я передумала. Вы, пожалуй, теперь мне его остудите!
И только спустя годы, научившись ценить прекрасные французские вина, трепетать, что они перегреются или слишком остынут, заботливо давая им подышать и нежно поворачивая бокал с тяжело мерцающим рубинным напитком, я поняла, что именно чувствовал в этот момент официант 15 лет назад…
Галопом по Европам
Про свитер
Рассказывает приятельница.
– Представляешь, – говорит, – очень хорошо сейчас русским в Европе путешествовать.
– Почему?
– Потому что на руках носят! Вот приезжаем мы, например, в Верону. У мужа там какие-то дела. Сразу ищем хороший ресторан. Я в рейтингах нахожу: уж так хвалят, так хвалят! А только одежды-то никакой нарядной мы с собой не брали. Муж вообще практически в лыжном свитере, он ему туристкую юность напоминает.
Но есть-то хочется. Взяли карту Вероны, идем, прохожих спрашиваем. Прохожие показывают в разные стороны. Весь центр прошли. Нет того ресторанчика. По каким-то местным районам бредем. И когда совсем уже плюнуть собрались, он и показался. Вход такой скромненький, вокруг кварталы бедных герцогов начала 16 века. Открываем двери: мама дорогая!
Люстры антикварные сияют, диваны с плюшем позапрошлого века томно ножки гнут. В шкафах, благородно старорежимными жучками объеденных, пыльные бутылки загадочно мерцают. Официанты, сволочи, все во фраках с бабочками, так и порхают, так и порхают. Короче, у них тут дольче вита. А мы в дорожных джинсах. Но отступать некуда.
– Места есть? – спрашивает муж.
Официант сразу говорит:
– Мест у нас нет, за неделю резервируют!
А потом так взглядом мужнин свитер с оленями смерил.
– Но для вас…
Попорхал крылышками, и потащил нас куда-то наверх. В небольшой
такой зальчик для почетных гостей. На три столика.
За одним мужчина в смокинге, почти таком же красивом, как у официанта, явно готовится сделать чопорной даме в брюликах предложение. Такая неизъяснимая мука у него на лице, что ничего другого и не подумаешь.
За другим – три пары нарядно одетых итальянцев отмечают какую-то сделку. Кажется, они продали кому-то какой-то дворец. И теперь вкушают по этому поводу изысканные вина.
Ну, мы сели. Я ноги в спортивных ботинках поглубже под стол задвинула. Муж ненавязчиво оленя на свитре рукой прикрывает: ишь, расскакался!
И тут началось!
Официант начисто забыл обо всех присутствующих. Будто это был пустой зал, где встретились наконец две родственные души. Два тонких ценителя лучшей еды и питья. Он и мой муж в оленях.
Сначала в виде комплимента нам принесли просеко. Потом, сразу за ним – рыбно-крабовый тартар. Я вообще-то хотела сама его заказать, но 28 евро за закуску показалось дороговато…
Потом какой-то лист салата с теплым тунцом в черт знает каком соусе. Потом, к устрицам – сладкого вина (это от меня! – нежно сказал официант.) Видно было, что лыжный свитер имеет ошеломляющий успех. Особенно это было видно нарядным соседям. Те с нарастающим раздражением пытались привлечь к себе вниание официанта. И злобно провожали взглядами каждый приносимый нам комплимент – всего их было шесть.
Сосед рядом удостоился только одного: официант, не глядя, плюхнул ему рюмочку граппы для храбрости.
И только в середине трапезы до меня дошло.
Русские отступили из Европы, покинув эти гостеприимные города. И оставили по себе прекрасные воспоминания – в виде щедрых чаевых, богатых заказов. По этим воспоминаниям прийти в дорогущий пафосный ресторан в свитере и джинсах может только владелец какой-нибудь персональной нефтяной вышки. Или двух. Настоящему богатству плевать, как оно выглядит! Не то, что этим разряженным пустым франтам!