Алисон захотелось убежать в свою спальню и, набравшись смелости, позвонить. Но она не убежала и не позвонила, потому что была слишком хорошо воспитана, чтобы вот так, неожиданно, покинуть родных и тем самым заставить волноваться за себя.
Так они могли бы сидеть и молчать целую вечность, но положение спас человек, который уже много раз выручал ее из беды – ее отец, который, в отличие от других, был во Вьетнаме.
Гарретту Уитакеру достаточно было бы сказать «нет», и Алисон никогда не поехала бы в Гонконг. Реакции отца она опасалась больше всего, но и надеялась на него сильнее всего. Она неоднократно была на волосок от гибели, но он любил ее сильнее других, поэтому находил в себе силы победить страх и позволял ей вести нормальную жизнь.
Именно отец научил ее ездить на лошади, водить машину и управлять самолетом.
И вот теперь он сказал свое слово.
– Мне кажется, что настал час, когда нам с Алисон пора совершить очередной тренировочный полет.
– Когда ты решила лететь? – спросил ее Гарретт, когда они были уже высоко над землей. Он сидел за штурвалом, Алисон рядом. Так они летали, когда он учил ее управлять самолетом или нужно было поговорить наедине.
– Через неделю.
– Где ты будешь жить?
– В «Ветрах торговли». Это отель Дрейка. Кроме обычных номеров, там немало съемных квартир, и одну из них займу я. Отель расположен в деловом центре Гонконга, там обычно селятся бизнесмены-иностранцы. Это, должно быть, милое местечко и безопасное.
– Не сомневаюсь. Но… мне кажется, что тебе будет одиноко.
«Может быть, – подумала Алисон. – Но все-таки есть разница между одиночеством и самостоятельной жизнью в одиночку?». Она ведь никогда по-настоящему не жила одна, ей нужно встать на ноги.
– Но ведь я могу звонить тебе, правда?
– Разумеется, – улыбнулся Гарретт, – в любое время. Все время.
– Я познакомлюсь с новыми людьми… – «Я познакомлюсь с Джеймсом». Эта мысль пришла ей в голову как-то сама собой и зажила там собственной жизнью. Наверняка Джеймс счастливо женат… и если даже не женат, наверняка он не захочет тратить свое драгоценное время на какую-то необразованную куколку бабочки, которая почти ничего не знает о мире за пределами своего удобного кокона. Охваченная страхом, что родные снова могут загнать ее в этот кокон, Алисон быстро добавила – А, я совсем забыла сказать, что главный инженер на строительстве «Нефритового дворца» – Сэм Каултер. Он ведь что-то делал для тебя?
– Да, строил. – И, о чем-то задумавшись, отец добавил через некоторое время: – Я рад, что Сэм будет в Гонконге. Он тебе понравится, Алисон.
Казалось, в этих словах не было и намека на какой-то второй смысл, но Алисон слишком хорошо знала отца, чтобы не прочитать его мысли.
– Мне не нужны никакие телохранители, папа! И кроме того, Сэму будет не до меня – шесть месяцев до открытия такого отеля!
– Если кто-то способен успеть в такой ситуации, так это Сэм.
Они снова погрузились в молчание и некоторое время просто смотрели на пейзажи, проплывающие под ними в золотистых лучах заходящего солнца.
Наконец Алисон тихо спросила:
– С тобой все в порядке?
Гарретт повернулся, чтобы посмотреть ей в глаза, и только потом ответил:
– У меня такое впечатление, что для тебя это очень важно.
– Да, – ответила Алисон, ощутив прилив нежности к отцу.
Любви и тревоги. Гарретт Уитакер посвятил свою жизнь дочери и был верен памяти жены. Он так и не нашел ей замену и, насколько знала Алисон, не искал. Он казался вполне довольным своей жизнью, но Алисон понимала, что его мучило что-то, заставляло часами летать в одиночестве над облаками, преследуя радуги и мечты.
В жизни ее отца чего-то не хватало.
Алисон догадывалась, что этим «что-то» было счастье.
«Может быть, когда я уеду в Гонконг, – подумала она, – и докажу, что могу сама обеспечить свою безопасность, то предоставлю отцу шанс найти то, чего ему недостает в жизни».
Однако она хорошо понимала, что отец пока еще не дал ей разрешения на эту поездку: в его глазах читалась тревога.
– Почему тебя беспокоит Гонконг? – тихо спросила она. – Там есть что-то, чего я не знаю?
Да, в Гонконге было нечто, чего не знал никто, и о чем не догадывались ни его дочь, ни его родители и родственники жены. Для них Гонконг был просто городом, где Гарретт был в то время, когда их души были в смятении, и они нуждались в нем сильнее всего.
Для Гарретта Уитакера Гонконг был потерянным раем.
– Ты ведь был в Гонконге, папа?
– Да, однажды, очень давно и очень недолго.
– И?
– И это было прекрасно, Алисон. Это было волшебное время.
– Тогда, если я поеду туда, ты ведь не будешь возражать?
Ему будет не хватать ее, он будет волноваться за нее, но разве может он сказать «нет»? Гонконг – город, где он провел самую счастливую неделю в своей жизни.
– Да. Конечно, я не против.
– И ты приедешь ко мне?
– Посмотрим, – неопределенно ответил он.
И прежде чем снова устремить глаза к горизонту, он улыбнулся ей и тихо добавил: – Надеюсь.
Гарретт не мог обещать дочери, что навестит ее в Гонконге… потому что однажды уже давал одно обещание, любовное обещание Джулиане.
Джулиана… единственная женщина, которую он когда-либо любил.
Джулиана… мать другой его дочери, сводной сестры Алисон; дитя любви, оставшееся далеко позади, брошенное в далеком прошлом.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Гавань Абердин
Остров Гонконг
Июнь 1960 г.
Тогда еще ее не звали Джулианой Гуань, она не говорила на безупречном английском и вообще не чувствовала себя уверенно на суше. Тогда, в тринадцать лет, у нее было китайское имя, означающее «Спокойное море», а говорила она только на кантонском диалекте и редко ходила по твердой земле.
Она жила на рыбацкой джонке отца в плавучем поселке гавани Абердин. Джонка называлась «Жемчужная луна». На берег сходили только мужчины, но и те чаще торговали рыбой прямо с джонки. Продавали, впрочем, не только рыбу, но и всякие поделки, которые мастерили женщины и девочки, пока мужчины рыбачили. Некоторые семьи собирали у себя на джонках батареи, мастерили эмалированные коробочки, бумажные цветы или куклы из пластика.
Женщины семьи «Спокойного моря» – мать, бабушка, тетушки и племянницы, жившие на соседних джонках, – проводили часы напролет, украшая шелк и атлас бисером, жемчугом и блестками. Украшенная бисером ткань, которой потом суждено было превратиться в элегантное платье или романтический свадебный костюм, продавалась в магазин в западной части Квинз-роуд, – противоположной части острова, в мире, которого никто из них никогда не видел.
«Спокойное море» всегда видела остров только с палубы своей джонки. Он казался ей огромным – и загадочным. Зазубренные зеленые пики были для нее не просто горами – это были спины спящих драконов. Она не имели ни малейшего представления, на каком расстоянии от залива находится магазинчик, куда продают расшитые ею ткани, и что за причудливый город притаился за драконами.
Однако некоторое представление о жизни на суше у нее было – с палубы хорошо был виден рыбацкий поселок Абердин: зелено-розовые хижины на склонах гор и постоянно тянущиеся по дороге в гавань автомобили. Иногда эти автомобили привозили людей с другой стороны острова, богатых мужчин и женщин, отважившихся выйти из своих «роллс-ройсов» и предпринять путешествие по воде на сампанах, плавающих ресторанах или на роскошных прогулочных джонках, укрытых от непогоды в самой лучшей части гавани.
«Спокойное море» знала, что ей никогда не жить на суше. Через несколько лет она должна была выйти замуж за сына другого рыбака и перейти с «Жемчужной луны» на джонку семьи мужа. У нее родятся дети, мальчики, которые будут ловить рыбу, и девочки, которые будут ее чистить, как и она. Так было заведено на протяжении жизни уже многих поколений. Те, кто жил на лодках среди соленых волн, презирали другую жизнь – если кто и мечтал о жизни на берегу, то он помалкивал об этом. Ведь это означало изменить семье, традиции, судьбе!