На реке виднелись лодки, но все они были на большом расстоянии от берега. Держа Джулию на руках, Адам стал кричать во все горло:
— Лодку! Ради всего святого!
Его никто не слышал. Но один господин с подзорной трубой, прибывший наряду с другими любопытными из сельской местности, заметил его и тотчас приказал лодочнику плыть к тому месту, где стоял Адам. После того как лодочник не послушался, он показал ему золотой, надеясь потом рассказать о своем приключении друзьям и знакомым. Лодочник положил золотой в карман и направил лодку в сторону другого берега.
Увидя приближающуюся лодку, Адам сошел вниз к причалу, окунул в воду носовой платок и смочил им лицо Джулии. Когда лодка подплыла к берегу, господин воскликнул в ужасе:
— Боже мой, сэр! она не…
— Нет, — ответил Адам хриплым голосом, — она жива и будет жить, благодаря вам и этому лодочнику.
Он перенес Джулию в лодку, и всю дорогу, пока они не доплыли до Сомерсетской набережной, держал ее на руках.
ГЛАВА 20
Той ночью в Сазерлее Мэри стояла на лужайке возле дома и в свете луны вглядывалась в направлении Лондона. Хотя город и находился на расстоянии шестидесяти миль, она могла видеть на горизонте розоватое зарево, что говорило о грандиозном пожаре, бушующем в столице. Слуги в полном молчании стояли за ее спиной. Их всех беспокоила судьба обитателей дома на Стрэнде. Мэри старалась уверить себя в том, что Адам побеспокоился о безопасности Джулии и ее подопечных. Но так как наверняка ей ничего не было известно, она продолжала тревожиться.
Новость о пожаре быстро достигла Сассекса. Рассказывали о людях, потерявших дома и живущих в поле за стенами города, о дворянах и купцах, которые мешают работе пожарных, не давая им сносить свои роскошные особняки, и о том, что дороги, ведущие из Лондона, полны беженцами.
На следующий день утром Мэри выглянула в окно и увидела, что к дому приближается карета. Она только что вернулась из Уоррендер Холла, проводив Анну и детей, которые собирались пробыть там весь день. Сама же она чувствовала, что вот-вот могут прибыть Адам с Джулией, и поэтому решила ждать их в Сазерлее. Подхватив юбки, волнуясь и радуясь тому, что они благополучно добрались, Мэри бросилась вниз по лестнице и выскочила на крыльцо через дверь, которую уже распахнул для хозяев лакей.
На крыльце она замерла, сердце запрыгало у нее в груди. Из кареты появился Майкл, а с ним красивый маленький мальчик. Майкл что-то говорил мальчику, показывая ему дом, и вдруг увидел Мэри.
— Я привез с собой Жана-Роберта, Мэри. Мы будем жить здесь.
Радостные слезы навернулись ей на глаза. Глядя на Майкла, держащего за руку мальчика, она поняла, что все ее мечты сбудутся. Майкл обнял и поцеловал ее. Затем представил ей сына, который низко поклонился и заговорил на безупречном английском языке:
— Имею честь познакомиться с вами, мадам. Папа сказал мне, что вы будете моей мачехой и новой хозяйкой Сазерлея.
Она положила руку на его плечо и посмотрела ему в глаза:
— Добро пожаловать в дом, который давно ждет тебя, Жан-Роберт. Я знаю, что здесь ты будешь счастлив сам и осчастливишь меня, так как станешь моим сыном.
Затем она окинула Майкла взглядом, полным любви:
— Это второй самый значительный день в моей жизни.
Он улыбнулся и обнял ее за талию. Они направились в дом.
— А какой же день был первым по важности?
— Тот, когда ты спас меня от виселицы. Я полюбила тебя с того самого момента, когда ты заговорил со мной.
Он остановился в центре зала и опять поцеловал ее. Жан-Роберт поднялся на первую лестничную площадку и стал изучать портрет королевы Елизаветы, о которой ему уже рассказывал отец. Мальчик знал, что она подарила его прадедушке золото, на которое он смог построить Сазерлей, что ее моряки разгромили испанский флот и что одно из платьев королевы хранится теперь у его тети. Он повернулся и стал рассматривать зал, широко расставив ноги и вцепившись пальцами рук в свой пояс — так, должно быть, любил стоять прадедушка Нед, когда с триумфом возвращался в лондонский порт из заморского плавания.