Чертово французское правительство! Зачем оно открыло остров для туризма? Особенно сейчас, когда Ник прижился на острове, наладил хорошие контакты с туземцами.
– А вот обслуживающий персонал мистеру Тренту придется привезти.
– А как насчет туземцев? Разве они не захотят работать поварами, официантами или шоферами?
– Полагаю, что кое-кто и соблазнится всемогущим долларом, – признал Ник, – но мне лично противно сознавать, что дело дойдет до этого.
– Почему? Им будут неплохо платить.
– Да, конечно, – проворчал он. – Но ведь, кроме денег, существует что-то еще.
Адриенн сняла очки и нахмурилась. У нее были огромные карие глаза, похожие на глаза лани, с длинными густыми ресницами, загибающимися на концах. Она выглядела такой невинной. Слишком уж невинной.
– Что еще?
Ник подумал, что слишком разговорился. Он подыскивал короткий резкий ответ.
– Местные жители мирно просуществовали на этом острове несколько сотен лет. Противно думать, что пришельцы станут насильно навязывать им чуждый коренному населению образ жизни.
– Это они-то жили мирно? И вы называете каннибализм мирным существованием?
– Это было очень давно.
– Между прочим, именно пришельцы, французские миссионеры, и заставили их отказаться от своих зверских обычаев.
– Да, но я боюсь, что туристы не окажут на них такого благоприятного влияния, как миссионеры.
– Надеюсь, вы не думаете, что мистер Трент позволит.
– Я думаю, – Ник перебил ее, – вы не понимаете, что я хочу сказать.
– Почему бы вам тогда не объяснить мне как следует? – сказала Адриенн с раздражением.
– Аборигены до сего времени не вступали в смешанные браки. Их кровь чиста. И они гордятся этим. Ну теперь до вас дошел смысл того, что я говорю?
– А, это… – Адриенн замолчала, тем самым закончив разговор, что вполне устраивало Ника.
Она потянулась к своей сумке, достала авиабилет и начала обмахивать им свои раскрасневшиеся щеки. «Интересно, – подумал Ник, – отчего она так покраснела – от жары или от раздражения. Скорее всего последнее».
Он настолько привык к виду темнокожих меланезийцев, населявших остров, что теперь цвет кожи Адриенн казался ему каким-то экзотическим. А какая она была нежная и гладкая! Через неделю она, вероятно, приобретет золотистый оттенок. Надо надеятся, что к тому времени жара сделает свое дело и Адриенн, может быть, хоть немного смягчится. Мысли об этом постепенно превратились у него в голове в эротические фантазии.
– Однако вы приехали сюда не только для того, чтобы писать отчет, не так ли? – ему хотелось застать ее врасплох этим вопросом.
Адриенн на минуту задумалась, будто решая, стоит ли говорить ему правду.
О… это неспроста. Ник решил, что знает, в чем тут дело.
– Мне нужен отдых, – произнесла она запинаясь.
То же самое говорил ему и Фостер Трент, но Нику в это не очень верилось.
– Интересно, от чего это?
Глаза ее округлились.
– Если я и не являюсь представительницей высоких деловых кругов, это еще не значит, что я тоже не испытываю в своей жизни перегрузок и переутомления.
В любом другом случае Ник оставил бы ее в покое, но сейчас ему необходимо было все выяснить. Единственный способ сделать это – продолжать задавать вопросы.
– Так от чего же? От семьи? Работы? Денег? Любовных связей?
– Это мое личное дело, – резко ответила Адриенн.
Все понятно. Она собиралась прекратить разговор прежде, чем он смог бы выяснить, связана ли она каким-то образом с Митчем или Морганом.
Если комиссия по досрочному освобождению совсем лишилась рассудка, прежние партнеры Ника могли выйти из тюрьмы в любой день. А может быть, они уже вовсю разгуливают на свободе.
Ник прекрасно знал Митча и Моргана. Это было похоже на них – прислать такую красотку, как Адриенн, разузнать, где он находится, и заняться им, пока они не подоспеют, чтобы отомстить, как обещали. Если она все выведала у секретарши его адвоката, то старые партнеры Ника наверняка уже знали, что все четыре прошедших года после суда он жил на этом уединенном острове. Им будет небось до чертиков интересно узнать, что заставило его просидеть здесь в одиночестве так долго. И если Митч и Морган разузнают о его планах до того, как он спрячет концы в воду, они разрушат все, над чем он бился так долго.
Но он не допустит этого. Кем бы ни была Адриенн, действительно агентом бюро путешествий или марионеткой в руках Митча и Моргана, подосланной шпионить за ним, ей не удастся запудрить ему мозги и заставить забыть, на что способны его бывшие партнеры. И если Ник удостоверится в том, что это именно они подослали ее, он быстренько разделается с ней по-своему.
Его взгляд опять уперся в ее грудь. Под мягкой материей платья отчетливо выделялись соски. Он задержал дыхание, чтобы подавить тяжелый вздох. Монашеская жизнь на этом изолированном острове могла достать любого. Ник снова постарался переключиться в своих размышлениях на прежнюю волну.
Он не позволит Адриенн завладеть собой. Он готов поспорить с кем угодно на свою самую крупную жемчужину, что она ничего не добьется. Может, она и красивая, может, она и заставляет его сердце биться подобно яростному прибою. Но она вовсе не стоила того, чтобы терять из-за нее все, что он создал за четыре года.
И что еще важнее – терять свое достоинство.
Пиво ничуть не охладило Адриенн и не сняло утомления. Не могла этого сделать и ленивая усмешка, которая не сходила с лица Ника.
Как он мог сидеть вот так часами, ничего не делая? Только слушать удары волн о корпус шлюпки да крики чаек, ныряющих за своей добычей. Почему он ничем не займется? Мог бы, например, помыть палубу или заменить доски на этой убогой пристани. Или хотя бы собрать жестянки из-под пива.
– Пожалуй, я пойду прогуляюсь, – сообщила она и встала с шезлонга, потягиваясь.
– Как хотите, – пожал плечами Ник.
– Сколько нам еще ждать?
Он взглянул на солнце, которое медленно клонилось к закату.
– Я думаю, еще часа два.
– Еще целых два часа? – Она сжала виски руками, пытаясь придумать какое-нибудь занятие для себя на это время. Если уж она не может спать, то, может быть, воспользоваться моментом и попытаться разузнать что-нибудь об острове.
– А где живут туземцы?
Ник сжал банку с такой силой, что на ней остались следы его пальцев.
– Зачем вам это знать?
– Я подумала, что могла бы пойти в деревню и познакомиться с ними, раз я собираюсь здесь жить какое-то время. Они дружелюбны?
– Если вы имеете в виду, не выстрелят ли вам в спину из самострела или не отрубят голову, то да, можно сказать, что они дружелюбны.
Адриенн холодно взглянула на него.
– Я хотела бы сделать несколько снимков.
– Забудьте об этом.
– Почему?
– Они боятся фотоаппарата, как дьявола. Они считают, что эта штука забирает у них жизненную силу.
– Некоторые индейцы в Штатах тоже верят в это. Хорошо, я не хочу, чтобы мое знакомство с ними началось с неприятностей. Я оставлю камеру здесь и просто поболтаю с ними.
– Это будет довольно трудно сделать, моя дорогая, поскольку, как я понимаю, вы не умеете говорить на их языке. – Но вы ведь будете переводить мне? – ее брови вскинулись в недоумении.
Ник откинулся на шезлонге, всем своим видом демонстрируя, как удобно он устроился.
– Я бы мог, если бы видел в этом смысл.
– Значит, мне нечего рассчитывать на вашу помощь, – растерянно пробормотала Адриенн, размышляя, как же она будет справляться с его ленью следующие шесть недель.
– Вот именно, потому что я не собираюсь в течение двух часов идти по жаре, чтобы разыскать их. – Он махнул рукой в противоположную сторону зеленого острова. – Днем они обрабатывают свои поля вон там, высоко в горах.