— Разницы никакой… — улыбнулась я краем накрашенных светлой помадой губ.
— Мам, я тут… Никуда не ушёл.
А должен уйти, отвезти Мирру к дантисту. С ее фиговой зубной страховкой не удалось перенести визит, поэтому в аэропорт сын меня не везёт. Таксистом вызвалась быть Романна, не позволив вызвать Убер.
— Мам, ты там осторожней, ладно?
— Это ты про папочку своего, что ли, подумал? Я его не боюсь, — рассмеялась я на серьезное замечание сына.
— Я про Россию вообще.
— Я пережила девяностые. Тебе это ни о чем не говорит, понимаю… Прекрати нервничать. Мне тебя одного страшнее оставлять.
— Я ж под присмотром тети Ромы, — отзеркалил он мою саркастическую мину. — Она на меня своих терьеров натравит, если что…
«Если чего» не будет. За Алекса я никогда не переживала. Он знал, что делал, даже когда бросил школу. Сказал, что выучит все онлайн сам и выучил. В шестнадцать получил аттестат, а в семнадцать уже начал работать по специальности — по моей, своего отца и отчима. Голова в программировании у него хорошо варила. Гены, однако…
— Если Мирру нужно будет куда-то отвезти, звони, не стесняйся, — сказала Романна на выходе.
Мирра машину не водила. В тринадцать попала с матерью в аварию, в которой не по их вине погиб другой водитель, и отказалась садиться за руль, когда все ее сверстники получали права. Все попытки ее родителей, а потом уже и наши с Алексом, побороть страх девочки не увенчались успехом. Она ездила, куда могла, на велосипеде и электрическом скутере, пользовалась автобусом, который ходит в наших краях раз в час, но к психологу идти отказывалась наотрез.
— Мам, у всех есть недостатки, — выдал Алекс после очередного разговора с Миррой. — Идеальных людей не бывает. Ну, кроме тебя, конечно.
Алекс, Алекс… Подхалим!
Я очень переживала, когда сын бросил школу. Боялась, что засохнет без общения со сверстниками. Пыталась убедить его записаться хотя бы в христианскую школу, в которой на кампусе нужно было находиться всего два дня. Алекс твёрдо заявил, что тратить два дня на школьную бюрократию не будет. Тогда меня надоумили отправить его на лето в еврейский лагерь: дети, мол, возвращаются оттуда другими, повзрослевшими. Ну да… Алекс вернулся оттуда влюблённым. Лагерь находился на другом побережье, а он умудрился встретить там девочку, которая живет в тридцати милях от нас. Непростую девочку, дочку прокурора соседнего округа… Боже, сколько штрафов за превышение скорости я потом оплатила, когда мой сын мотался к ней каждый день…
— Я не буду ему мешать, — сказала я Романне на предложение забрать у подростка ключи от машины. — Первая любовь — самая сильная.
— Снова она про своего Андрея… — скривилась подруга. — Ты замужем за другим уже десять лет.
— Уже почти двенадцать. И что? И ничего… Он отличный отец, хороший любовник и все…
— Да что ж там за Андрей такой?
— Это не Андрей, это я… Придумала себе любовь… Кто знает. Может, не поехали бы мы в Штаты…
— Ой, мать, не начинай! — всплеснула руками Романна. — У него было бы сейчас десять любовниц, одна другой младше… А ты была бы задерганная старая кляча! Без собственного дохода ещё в добавок. Ты почитай объявления о знакомстве русских мужиков наших местных: чтоб без вредных привычек, много зарабатывала, без детей и фигура девяносто-шестьдесят-девяносто… Да нахрена такой бабе русский мужик?! Знаешь, я рада, что хотя бы на третьем поняла, что с нашими пора завязывать, — смеялась Романна в голос. — У наших бывших соотечественников лишняя хромосома, вот уж точно!
Сейчас она не смеялась. Вела свой Мазерати в аэропорт очень напряжённо.
— Я не хочу тебя отпускать, — выдала она тихо. — Жопой чувствую, что не надо тебе туда ехать.
— Надо, Романна, надо. Я не знаю… Это старость, наверное. Постоянно вспоминаю Андрея…
— Молодость вспоминаешь, а не Андрея, — отрезала Романна.
— Вот увижу его старым, лысым, с пивным животиком и… Успокоюсь. Найду себе молодого любовника, буду водить его в Старбакс по праздникам… Ты там когда с Эдди разводишься? Чтобы за компанию…
— Мы с ним дом купили, я тебе не сказала?
— Нет. Какого фига? Ты ж разводиться собралась.
— Не знаю. Хозяева решили продать, а мы как-то обжились уже в нем. Купили у них вне маркета. Вписались оба. Жалко мне старого дурака. Тут челлендж был в сети, облиться из ведра холодной водой. Вот я над ним прикололась. Сказала: если любишь, докажи. Облился ж на камеру и выложил в свой Фейсбук. Ну куда я его брошу, кому он нужен будет… Шестьдесят лет уже. И собака у него старая. Кто с ней гулять будет?