Танец снова привел нас к Агостону, но сердце продолжало гулко биться внутри. Что это было?
Его глаза вспыхнули, словно внутри него зажглась искра. Он кивнул, но в его взгляде читалось что-то большее — желание.
Краем глаза я следила за Агостоном.
Он не сдвинулся с места.
Только его пальцы сжали бокал так, что стекло треснуло.
Не успела я присесть в реверансе, заканчивая последнюю фигуру танца, как вдруг почувствовала, что меня взяли за локоть, уводя в сторону.
— Что-то случилось? — спросила я, остановившись в шаге от Агостона, пока гости обсуждали мой танец и наши «перешептывания». — Вы хотите потанцевать? Могу вас огорчить, все танцы уже расписаны. Для моего дорогого мужа не осталось ни одного местечка!
— Ты переигрываешь, дорогая, — сказал он. — Или ты думаешь, я не понял, что ты хотела сделать мне больно. Так вот, вы могли бы просто отвесить мне пощечину, когда мы наедине. А не позорить себя перед всем высшим обществом, которые сейчас разносят вашу репутацию в пух и прах. Или вы нацелены получить имущество своей драгоценной тетушки в качестве наследства завтра утром?
Я увидела, как доктор Меривезер пытается привести в чувство тетушку, которая явно решила отправиться на тот свет раньше положенного срока.
— Ах, — усмехнулась я. — Вы заботитесь о моём благополучии? Как мило. Только не забывайте, что вы — не мой муж. Вы — его брат. Вы — его убийца.
— Как бы я хотел вам ответить… — заметил Агостон, а я попыталась уйти, но он схватил меня крепко, удерживая рядом с собой. Слуга тем временем ползал и вытирал с пола остатки вина, бережно собирая осколки бокала в салфетку.
— Я прекрасно знаю про Проклятого мага, про то, что случилось в битве на Хребте, — произносила я, видя, как Агостон бледнеет.
— И кто же вам это рассказал? — спросил он.
— Ваш единственный друг. Ваш дневник. Вы опрометчиво оставили его на столе, не давая мне ни единого шанса пройти мимо, — ответила я, видя, как каждое слово причиняет ему боль. А теперь отпустите меня.
Глава 46
— Если вы назначили свидание, — заметил Агостон, склонившись ко мне, — то не с тем человеком. Ваш кавалер вон там. Он уже набрался и теперь окучивает другую даму…
Я посмотрела на того самого офицера, который хорохорится перед какой-то смущенной юной девушкой под строгим наблюдением ее престарелого отца.
— Тогда я просто выйду, — произнесла я. — Или верный страж меня не пустит?
Я почувствовала, как мою руку отпустили.
Я смотрела на бледное лицо, понимая, что причинила ему боль. Сейчас мне должно было стать легче. И я ждала.
Но легче не становилось. Может, боли слишком мало? Или… люди врут. Ненависть приносит только сиюминутное облегчение?
Я замерла на месте, чувствуя, как меня разъедает совесть. Такой поступок, как сегодня на балу, был для меня не свойственен. Поэтому совесть, очнувшись из глубокого обморока, принялась грызть меня, заставляя щеки краснеть.
Нет… Месть не приносит облегчение. Разве что сиюминутное. Она лишь позволяет занять ум составлением планов. Теперь мне стало еще хуже. К боли присоединился еще и жгучий стыд.
Я сейчас больше всего на свете хотела выйти в сад, в надежде, что прохладный ветер хоть немного приведет меня в чувство.
Но уже на пороге я обернулась.
Агостон стоял, словно окаменевший. Его глаза — не серые, а чёрные, как ночь. В них плескалась буря, которую я не могла не почувствовать.
И в этот момент он взорвался. Казалось, что внутри него что-то сломалось. Он бросил бокал на стол, и тот с глухим звоном разлетелся на тысячи осколков, разбившись о стену и напугав гостей.
Агостон шагнул вперёд, но не к офицеру, который хвастался перед новой дамой своими «подвигами». Его взгляд был устремлён ко мне.
— Вы не пойдёте в сад! — сказал он, и его голос был таким, что на нас начали оборачиваться. — Вы не будете встречаться с тем, кого не существует! Вы не будете играть с огнём, который сожжёт вас!
Я почувствовала, как внутри меня что-то сжалось. Его слова были как удар хлыста, но я не отвела взгляда. Вместо этого я улыбнулась. Не глазами, а только губами, как он.
— А если я пойду? — тихо спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. — Что вы сделаете? Убьёте меня? Как убили его?
Агостон схватил меня за руку. Не грубо, не жестоко, но так, что я не могла вырваться. Его пальцы были сильными, но в них чувствовалась какая-то странная нежность.
— Вы не понимаете, — прошептал он, наклоняясь ближе. Его дыхание было тёплым, а глаза — тёмными, как бездна. — Он не тот, кого вы ищете. Он не вернётся.