Я бросилась в туман, словно пытаясь найти его, но он исчез. Я бежала, не разбирая дороги, и чувствовала, как мои слезы смешиваются с дождем.
— Пойдем в дом. Сейчас я выпну всех гостей, а то они мне уже порядком надоели! — произнес Агостон.
Только сейчас до меня дошло. Если мой муж жив, то почему мне сказали, что он — мертв? Почему я мстила человеку за то, чего он не делал?
— Тише, — услышала я голос Агостона и почувствовала, как его руки обняли меня. Моё тело дрожало, а я чувствовала, как внутри разрывается сердце, выстукивая его имя.
— Он жив? — заплакала я, вцепившись в Агостона. — Он — не призрак?
Тот молчал, и его лицо было скрыто в тени.
— Да. Жив. К сожалению, — произнес Агостон, и я почувствовала, как его руки отпустили меня.
Теперь я бежала за ним, понимая, что хочу добиться ответов! Мне нужны ответы на мои вопросы!
Недовольные гости, которые только-только почувствовали вкус бала, восприняли новость с разочарованием. Они спешили покинуть зал, оставляя за собой гнусные сплетни и запах духов.
— И вам спасибо, что пришли! — заметил Агостон, глядя на пары, которые исчезали за дверью. — Это была маленькая бальная разминка. Следующий бал будет подлинее… Зато вам будет что обсудить. Всего хорошего.
Он вежливо улыбался, а я видела, как зал опустел.
— Я требую ответы! — произнесла я, глядя ему в глаза.
— А я требую покоя и кофе, — произнес Агостон, глядя на то, как от дома отъезжают кареты.
— Так ты не убил его? — дрожащим голосом прошептала я.
— Нет, — выдохнул Агостон. — Я не убивал своего брата. И не оставлял его умирать на поле боя. Потому что я люблю его. Каким бы кретином он иногда не был!
И только сейчас до меня дошло, что если Анталь жив, то Агостон его не убивал. А значит, моя месть была напрасной. Я мстила человеку за то, чего он не делал. Я мстила человеку, который любил меня больше, чем я могла себе представить.
Я чувствовала, как его сердце разрывается на части, и понимала, что он никогда не простит мне того, что сделала.
— Мне кажется, здесь не то место, чтобы делиться наболевшим. Не находите? — спросил он с усмешкой. — Поэтому прошу в гостинную. Я расскажу вам правду, хотя мне этого ужасно и не хочется. Но я знаю, что однажды эта правда спасет вам жизнь…
Глава 48
Мы поднялись в гостиную, и я ощущала себя словно во сне. Переживания, как волны, захлестывали меня, не давая собраться с мыслями. Воздух был густым, как будто пропитан тайной, и я чувствовала, как он обволакивает меня, не давая сделать вдох.
Агостон усмехнулся, приглашая меня войти. Его голос был мягким, но в нем звучала легкая насмешка. Я переступила порог комнаты и остановилась у рояля. Мое сердце колотилось так сильно, что, казалось, весь дом слышит его стук. Спина была прямой, кулаки сжаты, а внутри бушевала буря эмоций.
— Расскажите мне правду, — мой голос звучал твёрже, чем я чувствовала на самом деле.
Я не отводила глаз, глядя прямо на Агостона, который сидел в кресле у камина. Его лицо было непроницаемым, но в глазах мелькнуло что-то странное, что-то, что заставило меня замереть.
Агостон не шевельнулся. Он лишь поднял бровь, и в этом движении было столько презрения, что я почувствовала, как внутри меня поднимается волна гнева. Но я не могла позволить себе показать слабость. Я должна была узнать правду, какой бы горькой она ни была.
— Правду? — повторил он, растягивая слова, словно наслаждаясь каждым звуком. — Вы уверены, что готовы её услышать, мадам? Правда — это то, что может очень сильно не понравиться вам.
— Я уже ненавижу вас за то, что вы живы! — бросила я, чувствуя горечь усмешки в своем голосе. — Что может быть хуже, чем ненависть?
Он усмехнулся.
Но не глазами.
— Многое, — ответил Агостон, глядя мне прямо в глаза. — Например, то, что ваш муж не мертв.
Эти слова пронзили меня, как ледяное копьё. Я замерла, не от удивления, а от страха. В его голосе не было лжи — только усталость и боль.
— Садитесь, — сказал он, откидываясь в кресле. — Это будет долгая история. И если вы упадёте в обморок… я не стану вас поднимать. У меня появится искушение воспользоваться вашей беспомощностью и поцеловать вас.
Я не села.
Осталась стоять.
Я не села. Осталась стоять, словно боялась, что если сяду, то потеряю контроль над собой. Его слова ранили меня глубже, чем нож.
— Знаете, — начал он, глядя в огонь, — безалаберность моего брата никогда не переставала меня удивлять. Сегодняшнее появление просто перешло все мыслимые и немыслимые пределы. Он всегда видел границы, но не считал их своими. И в тот день — на битве у Хребта — он перешёл ту черту, за которой уже не было возврата.