Но если бы это сделал близкий и родной человек?
Парадокс. Здесь я не знала, что ответить. Я словно разрывалась между двумя крайностями. Металась между двумя огнями. Пока что я пришла к странному умозаключению. Почку — отдала бы. Мужика — нет! Или…
Черт! Я запуталась.
Я чувствовала себя котенком на передержке, чувствовала себя собачкой, которую отдали в хорошие руки… И я не могла понять, есть ли у этого вопроса правильный ответ!
Глава 68
Я расхаживала по кабинету Агостона, словно тигр в клетке, метаясь из угла в угол. Мои мысли, как острые когти, царапали изнутри, терзая душу. Воздух казался густым и вязким, наполненным напряжением и невысказанными словами.
Его стол, обычно строгий и аккуратный, был завален бумагами, перьями и чернильницами, словно он готовился к великому сражению. Среди хаоса я заметила его дневник. Мне стоило лишь протянуть руку, чтобы прикоснуться к нему, заглянуть в страницы, пропитанные его мыслями и чувствами. Но я не смогла. Эта мысль, после всего, что он для меня сделал, казалась кощунственной, словно я собиралась украсть что-то святое.
Агостон улетел в поместье тетушки Маргарет, чтобы забрать старинные исмерийские книги. Он ничего не сказал о своем возвращении, но я чувствовала, что это не просто поездка за знаниями. В его глазах, когда он смотрел на меня перед уходом, было что-то, что я не могла понять.
Он улетел, чтобы дать мне время.
Или чтобы спрятаться от меня.
Дворецкий Харгривз появился бесшумно, как тень, нарушив хрупкую тишину.
Он поставил передо мной поднос с чаем, его движения были плавными и уверенными, как у человека, который знает, что делает.
Чашка была горячей, как огонь, но мои пальцы дрожали, когда я брала ее.
— Благодарю, Харгривз, — сказала я, стараясь сдержать дрожь в голосе.
— Чай, конечно, не решит всех проблем, мадам, — ответил он, слегка поклонившись. — Но хотя бы попытается…
Я улыбнулась, но улыбка вышла натянутой. Да, пусть попытается. В его словах было что-то утешительное, хотя я знала, что чай еще ни разу не решил проблем. Но хотя бы успокоил.
Харгривз ушел, оставив меня наедине с моими мыслями.
Я сделала глоток чая. Горячий напиток обжег горло, но я не чувствовала вкуса. В голове крутилось одно: «Почему он не сказал правду? Почему он позволил мне думать, что он мертв?»
И вдруг я услышала голос. Тихий, но такой знакомый.
— Элис…
Я замерла, сердце забилось быстрее.
— Анталь… — прошептала я.
Голос был тихим, как шепот ветра, но я узнала его сразу.
Он проник в самую глубину моего существа, заставив кровь замереть в жилах.
Чашка выскользнула из моих дрожащих рук и с глухим звоном разбилась о пол.
Я обернулась, и сердце в груди замерло, словно пойманное в ловушку.
— Анталь… — выдохнула я, едва сдерживая слёзы.
Голос сорвался, но я продолжала смотреть на него, не веря своим глазам.
В углу комнаты стояла высокая фигура, окутанная тенью, и я не могла отвести от нее взгляд.
— Да, — наконец ответил он, медленно выходя из мрака. Его силуэт был едва различим, но я видела его глаза, скрытые за маской. — Пришлось воспользоваться тайным переходом, чтобы поговорить с тобой. Пока Агостона нет.
Он стоял передо мной, словно призрак из прошлого, в маске и перчатках, скрывающих его лицо и руки. Его присутствие было одновременно пугающим и завораживающим.
— Не подходи, — сказал он, выставив руку вперед. — Не прикасайся ко мне.
Я стояла неподвижно, глядя на него. Маска скрывала его лицо, но я чувствовала его боль и страх. Эти перчатки, эти холодные, безликие перчатки, словно символизировали его отчуждение.
— Как там тетушка? — спросил он тихо, его голос звучал устало и немного виновато. — Я ее сильно напугал?
— Да, — ответила я, стараясь не дрожать. — Ты ее очень сильно напугал. Она решила, что увидела призрака. И что она скоро умрет. Что тот свет уже намекает ей на переезд…
— Наверное, не надо было снимать маску, — вздохнул он, опустив голову. — Но в ней так неудобно читать. Я не привык.
— Тебя беспокоит тетушка? — спросила я, горечь и обида звучали в моем голосе. — А что насчет меня? Ты понимаешь, что я чувствовала, когда узнала о твоей «смерти»?
Он замолчал, и в комнате повисла напряженная тишина. Его плечи опустились, словно под тяжестью невысказанных слов и сожалений. Я видела, как он борется с собой, пытаясь подобрать правильные слова, но ничего не получалось.
— Я… Я не хотел, чтобы так вышло, — наконец выдавил он, его голос звучал хрипло и надломленно, как будто он давно не говорил и каждое слово давалось ему с трудом. — Я должен был… Я просто обязан был все объяснить.