— Благодарю, — улыбнулась я, бросив взгляд на Агостона, который следил за каждым моим движением.
Я замерла, наслаждаясь своим предвкушением, не в силах пошевелиться. Время будто остановилось, и весь мир вокруг меня исчез, оставив лишь звенящую тишину и мое бешено колотящееся сердце, которое, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди и забьется прямо в горле.
Предвкушение, это сладкое и острое чувство, разливалось по моим венам, как глоток вина, которого я не пробовала уже два месяца.
Оно обжигало и согревало одновременно, заставляя меня дрожать от волнения и нетерпения.
Я ощущала, как каждая клеточка моего тела наполняется этим предвкушением, как оно становится частью меня, проникает в самую глубину души.
Я направилась в сад сразу после завтрака, не дожидаясь приглашения и не объясняя причин. Просто встала и пошла.
Я шла по извилистым тропинкам, окруженная шелестом листьев и пением птиц. Воздух был свеж и наполнен ароматом цветов. Утреннее солнце только начинало подниматься, освещая сад золотистым светом.
Уже издали я видела, что свеча была погашена.
Я наклонилась, чтобы рассмотреть её поближе.
На её поверхности остались следы воска. Когда-то она ярко горела, озаряя всё вокруг мягким, тёплым светом.
Но теперь от неё не исходило ни тепла, ни света.
Записка исчезла.
Я огляделась по сторонам, пытаясь понять, что произошло. Но вокруг не было ни движения, ни звука.
Ветер не шевелил ни единого листика на деревьях, даже трава стояла неподвижно, как будто время здесь остановилось.
Ни малейшего дуновения, ни малейшего порыва.
Ветра не было.
Значит, записку не сдуло.
Её взяли.
Сердце сжалось. Не от страха, а от надежды. Потому что если её взяли — это значит, он был здесь.
Он прочитал.
Я подошла к камню, на котором стояла свеча.
Она была там, где я её оставила.
Пламя было потушено, словно чья-то рука осторожно загасила его. Я осторожно прикоснулась к воску. Он был холодным и старым, как будто пережил множество ночей, хотя это было вовсе не так.
Но что-то привлекло моё внимание.
Среди застывших капель — одинокий лепесток.
Белый. Тонкий. Слабо пахнущий розой.
Мой лепесток.
От той самой розы, что я прижимала к груди, когда он был жив. Когда он называл меня «своим светом».
Я подняла лепесток и поднесла его к лицу. Его аромат был таким же, как тогда. Я почувствовала, как слёзы наворачиваются на глаза. Но это были слёзы радости. Я знала, что он был здесь. Знала, что он прочитал мою записку. И что он всё ещё думает обо мне.
Лепесток в руке шептал: «Он здесь. Он жив. Он с тобой».
Я держала его в руке, словно хрупкий артефакт из прошлого, и ощущала, как он дрожит между моими пальцами.
Этот шёпот был не звуком, а чувством, которое пронзало меня, как острый нож. Но это была не боль, а нечто большее — ощущение жизни, которое возвращало меня к реальности.
Я улыбнулась.
Впервые за два месяца.
Глава 28
Это была не улыбка мести или горечи, а улыбка возвращения. Возвращение к себе, к жизни, к той радости, которую я когда-то знала. Я больше не была одинока. Я не была жертвой. Я была его выбором.
В тот момент я почувствовала, как весь мир вокруг меня изменился. Я больше не была той девушкой, которая потеряла всё. Я была той, кто нашла себя. И я знала, что впереди меня ждёт новая жизнь.
Я бросилась в дом. Сердце билось в горле, мысли путались. Какое-то странное воодушевление пронзило каждое мое движение. В воздухе витало напряжение, словно невидимая сила тянула меня к чему-то, чего я не могла объяснить.
Я не стала звать слуг. Их голоса могли бы разрушить хрупкую тишину, которую я так бережно хранила. Я не стала стучать в двери, хотя руки дрожали, а пальцы едва касались холодного дерева. Я боялась, что этот звук разрушит мою тайну, что кто-то может услышать и узнать то, что я так тщательно скрывала.
Я не хотела, чтобы кто-то узнал, что я нашла способ говорить с ним.
Это была моя тайна, моя личная магия, которая связывала меня с любимым, несмотря на все преграды и расстояния.
Я не могла позволить, чтобы этот секрет был раскрыт.
Это было слишком важно, слишком дорого для меня.
Я направилась в его кабинет. Кабинет моего мужа. Который сейчас занял Агостон.
Тот самый, где он проводил долгие ночи, склонившись над бумагами, погруженный в свои мысли.
Дверь, ведущая в кабинет, была приоткрыта, как будто приглашая меня войти.
Я осторожно заглянула внутрь. Кабинет встретил меня тишиной, нарушаемой лишь тихим тиканьем часов.
Пусто. Никого.
Книги на полках.
Карты на стене.
Чернильница с пером, словно только что использованным, стояла на столе, придавая комнате ощущение незаконченности какого-то важного дела.
Никого.
Каждый раз, когда я входила в этот кабинет после смерти мужа, я верила в то, что увижу его.
Иногда у меня наступали моменты просветления.
Я почему-то была уверена, что он там. И эта обманчивая мысль приносила мне временный покой. Пока я не осознавала, что кабинет пуст. Анталя там нет. И больше никогда не будет.
Кабинет был пуст, как и моя душа в тот момент. Я почувствовала легкое разочарование, но тут же услышала голоса, доносившиеся из холла.
Это были голоса Агостона и доктора Меривезера. Они говорили обо мне.
— Она стала чуть живее, чем раньше, — сказал доктор. — Но я не понимаю, что изменилось. Быть может, и правда, буря? Нет, я, конечно, видел, как люди оправляются от горя, но не настолько быстро, словно кто-то щелкнул пальцами.
— Вот это меня и смущает, — ответил Агостон. Его голос казался далеким.
— Это может быть хуже, — прошептал доктор. — Я начинаю бояться безумия. Иногда человек доходит до какого-то предела…
— Погодите! — перебил его Агостон. — Моя жена не безумна!
Я подошла к столу. Он был из тёмного дерева, покрыт
ого царапинами и следами времени, словно старый друг, который видел многое. На столе лежал открытый дневник. Его обложка была из мягкой кожи, украшенной тиснением в виде герба — стилизованного меча и щита.
Я взяла дневник в руки и почувствовала, как сердце забилось быстрее.
Его почерк — знакомый, холодный, как лёд, и такой же бесчувственный, как взгляд человека, который его оставил.
Я не хотела это читать. Не хотела погружаться в его тайны, не хотела видеть, что он скрывал. Но рука сама потянулась к странице.
Я открыла дневник и увидела, что последняя запись свежая, словно её сделали только что.
Страница была свежей, словно только что вырванной из тетради. Я жадно впилась глазами в строки, как будто они могли рассказать мне нечто важное, нечто, что я отчаянно искала.
Глава 29
Перелистнув страницу, я увидела предыдущую запись, и сердце моё сжалось. В горле образовался ком, который я не могла проглотить, как будто он был сделан из свинца.
Я перечитала строки, пытаясь понять, что они означают. Каждое слово, каждая буква проникали в меня, как холодные иглы. Я перечитывала снова и снова.
«Он меня любит!», — пронеслось внутри, словно насмешка. — «Любит!».
И тут же все разорвалось от боли. Он писал о любви! О любви ко мне! Он словно вымаливал меня у судьбы… И… за это поплатился жизнью мой любимый муж! Все из-за любви… Из-за темной, порочной страсти ко мне.
В этот момент всё внутри меня взорвалось, как будто невидимая сила разорвала меня на части.
Сердце бешено колотилось, заглушая все остальные звуки, а руки дрожали так сильно, что я едва могла удержать листок бумаги.
Он трепетал в моих пальцах, словно живая птица, отчаянно пытающаяся вырваться. Я не могла отвести от него взгляда, чувствуя, как слова, написанные на нём, проникают в самую глубину моей души.