— Что с вашей рукой? — спросила я, не в силах отвести взгляд от бинта.
— Заклинания, которые использует мой брат, — ответил он с сарказмом, — иногда нужно проверять. Под словом «иногда» я имею в виду «всегда»!
— Я немного не поняла, — прошептала я, закрывая за собой дверь. О, боже! Как меня пугала эта рука. Чтобы такие раны! У дракона!
— Скажем так, — усмехнулся Агостон. — Ваш дорогой муж так хотел увидеться с вами, что решил укрепить заклинания на перчатках. Нашел какой-то древний ритуал на исмерийском. Но я подумал, что для начала неплохо было бы испытать прикосновение на мне. Скажем так, результат меня не порадовал.
Он усмехнулся, а я смотрела на его руку, словно загипнотизированная.
Он сделал это ради меня.
И эти слова болью отдались внутри.
А что было бы со мной, если бы прикоснулась я?
Ничего хорошего! Познакомилась бы с чудесным дядюшкой Джорджем Мэрион Вестли, покойным мужем тетушки Маргарет.
— Но почему вы не сказали? — спросила я, чувствуя, как внутри меня поднимается волна тревоги. — Почему не попросили помощи?
— Потому что мне не нужна помощь, — ответил он, но его голос дрогнул. — Это всего лишь царапины. У драконов раны заживают быстро.
— Но они не заживают, — сказала я, и в моем голосе прозвучала не нотка жалости, а уверенность. — Я вижу. Они не заживают так, как должны.
— А с каких пор вас, дорогая моя, стало тревожить мое самочувствие? — спросил Агостон.
Он усмехнулся, но улыбка была вымученной.
— Давайте я посмотрю, — сказала я, протягивая руку. — Возможно, я смогу помочь.
— Мадам, я пугаюсь вашей заботы, — заметил он, глядя мне в глаза.
— Позвольте мне посмотреть, — повторила я твёрдо, и в моём голосе прозвучала не просьба, а приказ.
— Пожалуйста, — добавила я, стараясь смягчить тон, но не отступая от своей решимости.
Я не могла больше терпеть неизвестность. Я чувствовала, что должна увидеть всё своими глазами, чтобы наконец-то понять, что же произошло.
— Я же попросила прощения за то, что сделала… И за то, что наговорила… Вы не убийца. Вы герой.
Агостон смотрел на меня долго, словно пытаясь прочитать мои мысли. Его взгляд был полон сомнений и боли, но в нём также проскальзывала благодарность за то, что я не отвернулась от него. Наконец, он кивнул, и в этом движении было столько всего: усталость, смирение и что-то похожее на уважение.
Я подошла ближе, стараясь не выдать дрожь в руках.
Осторожно, словно боялась, что любое резкое движение может причинить ему боль, я начала разматывать бинты.
Каждый слой ткани я снимала медленно, с трепетом, который не могла скрыть.
Эти мгновения я чувствовала, как моё сердце сжимается от страха и сострадания.
Что же я увижу?
Смогу ли я выдержать это?
Но когда бинт упал на пол,
я едва сдержала крик.
Глава 60
Когда последний слой бинта упал на пол, я едва сдержала крик. Передо мной открылась рана, глубокая и кровоточащая. Кровь медленно стекала по коже, оставляя за собой алый след. Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота, но я не могла отвести взгляд. Я должна была увидеть всё до конца.
Он тихо застонал, и в этом звуке было столько страдания, что моё сердце сжалось ещё сильнее. Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы, но я не позволила им пролиться. Я должна быть сильной. Я должна помочь ему.
— Всё будет хорошо, — прошептала я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. — Я здесь, и я не оставлю тебя.
Его рука была покрыта глубокими ранами, которые едва начали затягиваться.
Черные шрамы пересекали кожу, словно кто-то провел по ней раскаленным железом.
У дракона такие раны должны были зажить за несколько часов.
А здесь…
Здесь было видно, что заживать это не собирается!
— Что это? — прошептала я, словно боясь нарушить тишину. Мои глаза, полные тревоги, не могли оторваться от странного рисунка на его коже.
— Проклятие, — коротко ответил он, глядя на меня с усталой решимостью. — То самое. Оно не позволяет ранам заживать. И если бы я был человеком, то вы бы уже овдовели… Мы уже это проходили…
Агостон показал шрам на ладони.
Я вздрогнула, словно ледяной ветер пробежал по моей спине. Внутри меня зародилось чувство беспомощности, смешанное с яростью. Я развернулась к двери, готовая бежать за помощью.
— Не стоит, — произнес Агостон, его голос звучал мягко, но в нем проскользнула нотка предостережения. — Это пройдет само. Я не хочу, чтобы доктор о чем-то догадался!
— Но мы же можем не говорить ему правду? — произнесла я дрожащим голосом. — Мы можем свалить все на… на какой-нибудь семейный артефакт! Поверьте, даже если доктор Меривезер о чем-то догадается, он не станет выносить это на всеобщее обсуждение. Я ручаюсь за него! Так что я сейчас его позову. Пусть он осмотрит раны. Быть может, у него есть что-то, что ускорит заживление…
— Ты заботишься обо мне потому, что чувствуешь себя виноватой? — спросил Агостон, ревностно оберегая руку.
— И да, и… нет… Не задавайте мне эти вопросы! — вспылила я, но тут же устыдилась своего порыва. — Я просто… не хочу, чтобы вам было больно. Вот и все!
Я остановилась, обернулась и посмотрела ему в глаза. В них я увидела смесь боли и упрямой решимости.
— Может, само пройдет? — спросил Агостон.
— Нет, — сказала я твердо, не отводя глаз. — Не пройдет. Я сама в этом убедилась.
С этими словами я бросилась к двери, готовая искать помощи у доктора.
Когда мы вернулись в комнату, Агостон сидел за столом, на котором лежали стопки бумаг. Его взгляд был устремлен на них, но я знала, что он притворяется, что читает. Его правая рука, покрытая странными символами, лежала на столе, словно чужая, будто она принадлежала кому-то другому.
— Раны очень серьезные, — поправил очки доктор, присматриваясь.
Его взгляд был полон сочувствия, но в нем также читалась осторожность.
Я стояла рядом, чувствуя, как мое дыхание становится неровным. Внутри меня бушевала буря эмоций: страх, беспокойство, но в то же время и решимость.
— Я посмотрю, что у меня есть, — заметил доктор Меривезер.
Доктор Меривезер поставил на стол свой старый, потертый саквояж и начал доставать из него склянки и инструменты. Его движения были точными и уверенными, но я видела, что он тоже нервничает. Он знал, что это будет нелегко, и что от его действий зависит многое.
— Что нужно делать? — спросила я, чувствуя нетерпение.
— Мазать это три раза в день, — ответил доктор, передавая мне склянку с зеленоватой жидкостью. — И не допускать, чтобы раны загрязнялись.
Я кивнула, стараясь не показать, как сильно бьется мое сердце. Я взяла склянку, чувствуя, как ее прохладная поверхность обжигает мои пальцы.
Внутри меня все сжалось от волнения, но я не собиралась отступать. Я знала, что это мой путь, мой шанс искупить вину.
Агостон, стоявший рядом, вдруг вмешался. Его голос был резким, почти командным.
— Я сам справлюсь, — сказал он, глядя на меня с вызовом. — Не нужно тебе в это лезть.
Я посмотрела на него, чувствуя, как внутри меня поднимается волна гнева. Как он не понимает? Как он не видит, что это мой шанс? Мой единственный шанс исправить то, что я натворила.
— Нет, — сказала я, забирая склянку у доктора. — Я буду этим заниматься.
Агостон посмотрел на меня, и в его глазах я увидела смесь удивления и раздражения. Он явно не понимал, почему я так настаиваю. Но я не собиралась объяснять. Я просто знала, что это — мой путь.
— Ты уверена? — спросил он, его голос был полон сомнения.
— Да, — ответила я, не отводя взгляда. — Я уверена.
Доктор Меривезер наблюдал за нами, его лицо было непроницаемым. Он понимал, что происходит что-то большее, чем просто лечение ран.