Он молчал, глядя на меня с какой-то странной смесью сентиментальной нежности и глубокой вины. Его лицо, обычно такое уверенное и холодное, сейчас казалось уязвимым. Я видела, как его глаза наполняются слезами, но он не позволял им пролиться.
— Ты поступил эгоистично, — сказала я, стараясь вложить в эти слова всю свою боль и разочарование. — Да. Вот оно, слово. Ты думал только о себе.
— Нет, — он ответил тихо, почти шёпотом, словно боялся, что его голос разрушит этот хрупкий момент. — Неправда. Я думал о тебе. Я просто… я не знал, как поступить иначе.
Я почувствовала, как моё сердце сжимается от его слов. Я хотела верить ему, хотела найти в них хоть каплю правды, но горький опыт прошлого не давал мне покоя. Его действия говорили громче, чем его слова.
— Ты боялся, что я умру, — продолжала я. — Но при этом знал, что я тебя люблю. Знал, что столько времени переживала, плакала и медленно убивала себя своим страданием. Ты думал, что это правильно? Ты мог просто прийти и сказать: «Да, я проклят, но мы бы с тобой решили эту проблему. Мы бы искали вместе, как снять это проклятие».
— Ты просто не доверяешь мне? — спросила я, и мой голос дрогнул. — Ты доверяешь своему брату, но мне не доверяешь. Ты отдал меня… — я пыталась подобрать слово, растирая виски. — Ты отдал меня как… как заботливый отец выдает замуж свою дочку со словами: 'На! Тебе же лучше будет. Я выбрал тебе жениха, дорогая. И не факт, что он тебе нравится, но я желаю тебе добра искренне, от всего сердца. Это выглядит именно так. Как заботливые отцы выбирают хорошую партию для своей дочери. Ты сделал точно так же.
— Я не хотел причинять тебе боль, — прошептал он.
— Но ты ее причинил, — ответила я. — Почему ты думал, что именно твоего брата я могла полюбить? Я могла медленно сама выползти из этой тьмы и найти себе кого-то другого. Или, как тетушка Маргарет, хранить память о тебе всю свою жизнь, посвятить остаток жизни добрым делам, помогать тем, кому эта помощь нужна.
Он смотрел на меня, и я видела, как он ищет слова. Но их не было.
— Я… — начал он. — Я не знаю, что тебе ответить на этот вопрос.
Я смотрела на него, и в этот момент… услышала в коридоре шаги и голос Агостона.
Дверь открылась, а я вздрогнула. Успеет ли Анталь или нет?
— Скажи мне, — прошептала я, понимая, что голос мужа еще далеко. — Если вдруг удастся снять проклятие, что дальше? Вы уже решили между собой, чьей женой я буду?
Глава 70
Шаги приближались к двери.
Они были быстрыми, тяжелыми и знакомыми.
Дверь распахнулась, и в кабинет вошел Агостон.
Его взгляд, как острый меч, мгновенно обежал комнату.
Он остановился на разбитой чашке, лежащей у моих ног. Его плечи опустились с явным облегчением, словно камень упал с души.
— О, слава богам, — мрачно выдохнул он, глядя на брата, который так и не успел скрыться. — Мадам, вы живы. Я уже начал думать, что мой брат переступил черту и убил вас своей безалаберностью. А тебе, мой дорогой брат, ректор велел тебе передать, что если он не прекратит свои глупые эксперименты, то мне разрешено лично связать тебя и его по рукам и ногам и отправить в академию…
Агостон поднял глаза на Анталя, и в его голосе зазвучал ледяной сарказм, способный заморозить ад.
— А, вот ты где, — произнес он с сарказмом, который мог бы заморозить ад. — Я так и знал, что услышу о твоем внезапном появлении. Всегда так: не предупредишь, не постучишь, просто являешься, как призрак, и пугаешь всех до смерти.
Анталь молча смотрел на брата, его пальцы в расшитой перчатке сжались в кулак, но он не ответил. Я перевела взгляд на руку Агостона — ту самую, что он держал перевязанной. Руку, которую он изучал, проверяя безопасность ритуала Анталя. Его слова не были пустым звуком, и я это понимала.
— И кого я напугал? — спросил Анталь.
— Тетушку считаем? — поинтересовался Агостон. — Тогда меня! Сколько раз я вам говорил: если собираешься появляться в комнате, где находится моя… — он запнулся, — где находится Элис, предупреждай заранее. Не ее! Меня! И все свидания будут проходить под присмотром! А то я вас знаю. Ахи-охи-вздохи, а потом захочется и поцеловать, и на шею броситься от избытка чувств!
Анталь не ответил.
— Где книги? — спросила я, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Вы же ездили за книгами тетушки. Почему вы с пустыми руками?
Агостон усмехнулся, его лицо озарилось легкой, но злой улыбкой.
— Книги? — переспросил он, будто не веря своим ушам. — Книги я нашел. И сразу же отнес их в магическую академию. Ректор лично осмотрел их. Если там есть хоть что-то, что может нам помочь, он даст знать немедленно.
Он достал из кармана маленькую, аккуратно сложенную бумажку и резким ударом по столу положил её на столешницу.
— Держи, — сказал он, глядя на Анталя с явным раздражением. — Заклинание и ритуал на перчатки. Чтобы они точно никого не убили! Ректор его проверил и исправил. Но беда в том, что у каждой вещи есть свой предел магических свойств. Придется пожертвовать частью магии этих перчаток. Убрать какое-то свойство! И вообще! Я устал быть почтовым голубем! Я — дракон, а не почтовый голубь!
Анталь взмахнул рукой, и бумажка устремилась к нему. Кажется, я понимаю, почему перчатки были заколдованы именно на это. Маг боялся к кому-то прикасаться без лишней необходимости.
Анталь развернул её и начал читать, но его взгляд был устремлен куда-то вдаль, словно он пытался найти ответы в своих мыслях.
— Я ухожу, — сказал он тихо, почти шепотом. — Наверное, брат, я не буду проводить ритуал в этом доме. Думаю, мне лучше перебраться. Неподалеку есть старое поместье. Оно заброшенное, и, кажется, это самое подходящее место для призрака.
Агостон посмотрел на него долгим взглядом.
Кивнул.
— Ну раз вы оба тут собрались, — произнесла я. — Вопрос остается в силе. Если вдруг удастся снять проклятие. Чьей женой я буду?
Глава 71
Анталь ничего не ответил на мои слова. Его взгляд в прорези маски был холодным и отстраненным, как замерзшее озеро. В этот момент он исчез, словно растворился в воздухе, оставив после себя лишь пустоту и звенящую тишину.
Когда дверь за ним закрылась, комната погрузилась в безмолвие. Это была не просто тишина — это был густой, вязкий туман, который обволакивал меня со всех сторон, проникая в каждую клеточку моего существа.
— Вы не должны были разговаривать с ним, — наконец произнес Агостон, избегая моего взгляда. Его голос был низким и хриплым, как будто он пытался скрыть за ним свои истинные чувства.
— Почему? — спросила я, стараясь не выдать своего волнения. — Потому что он мой муж? Потому что я должна скорбеть по нему, как тетушка Маргарет? Или потому что вы боитесь, что я выберу его?
Агостон поднял глаза, и его взгляд пронзил меня, как острый кинжал. В нем читалась смесь гнева и отчаяния.
— Потому что он опасен, — сказал он, делая паузу, чтобы я могла осознать его слова. — Вы не понимаете, насколько он опасен. Он не думает о последствиях. Все, что его волнует, это увидеть вас, прикоснуться к вам. Он не думает о том, что может причинить вам боль или даже убить. Он… он не может держать свои чувства под контролем. И это его главная беда! В этом беда всех молодых драконов, и особенно тех, кто не умеет управлять своей силой. Ради вас он готов умереть. Или убить вас. Потому что он не думает. Он чувствует. А чувства — плохой советчик.
Я усмехнулась, пытаясь скрыть за этой усмешкой свое беспокойство.
— Вы старше его на пять лет, если я не ошибаюсь, — сказала я, стараясь говорить как можно более беззаботно.
Агостон нахмурился, но ничего не ответил. Вместо этого он отвернулся, словно пытаясь скрыть что-то, что терзало его душу.