— А я смогу что-то изменить? Я всегда мечтала завести собаку… Но сначала были против родители… Потом Олег…
— Ну, вот представь, как будет прекрасно, когда ты наконец-то сможешь жить так, как хочешь — заведешь собаку, будешь с ней гулять, общаться с кем хочешь, тратить деньги на что хочешь, и не придется щи-борщи варить и рубашки гладить, не жизнь, а мечта, — уговаривала я ее.
— Звучит здорово, — зевая, слабо улыбнулась она.
— Да ты спать хочешь? — с облегчением заметила я, уже порядком выдохнувшись от этого бессмысленного диалога, — давай сегодня переночуешь у меня, а завтра за завтраком обсудим, как ты покажешь этому негодяю Кузькину мать!
— Хорошо, спасибо Вам большое, — повеселела она, явно обрадовавшись возможности переночевать в Доме.
Глава 7.3
Отправив беднягу спать, я, позевывая и пошатываясь, спускалась по лестнице на второй этаж, как вдруг промахнулась мимо ступени и пребольно упала, зашипев от боли. А ведь мне казалось, что я не настолько пьяненькая, чтобы так позорно растянуться на лестнице, ведь я в основном спаивала Аллу, сама же выпивала совсем понемногу. Но видимо вино во мне решило иначе. Как же я жалела в тот момент о своем решении напоить попаданку… Мало того, что я испытывала муки совести от того, как поступила с бедной девушкой, так и еще и сама перебрала. Фу… докатилась… Ненавижу пьянки! Кряхтя и тихонько матерясь, мысленно ругая и осуждая себя на все лады, я медленно поднималась, опираясь на лестничные перила, как вдруг со спины услышала голос Александра:
— Что случилось? — его голос был взволнован, а я захотела провалиться сквозь землю от стыда.
— Да ничего страшного, кажется, ногу подвернула, — охнула я от боли, пытаясь побыстрее встать на пострадавшую конечность.
— Я помогу, — внезапно подхватил меня на руки этот невозможный мужчина и понес меня в мои покои.
Я хотела возразить, но подумала, что в моем случае сейчас лучше не открывать лишний раз рот… Кроме того, от него так вкусно пахло чем-то древесным и шоколадным, что я почти почувствовала на языке сладковатое послевкусие. Я буквально замерла в его руках, стараясь как можно незаметнее вдыхать этот потрясающий запах. А ведь я хотела держаться от него подальше и беречь свое едва склеенное сердечко…
— Я позвал лекаря Дома, — аккуратно усадил меня на диван в моей гостиной.
— Спа… ик… спасибо, — позорно икая, поблагодарила я. А ведь старалась не показывать, насколько пьяненькая, но нет же! Вот как на зло! Какой позор… Как я буду смотреть ему потом в глаза? Безудержно краснея, я просто сгорала со стыда в этот момент!
— Видимо ваша пижамная вечеринка прошла успешно? — по-доброму усмехнулся он, и до меня дошло, что он все понимает, и отмолчаться не получится.
— Ох, мне так ее жаль, если честно… ик… Она хорошая девушка, не понимаю, ик, как она могла сделать такой ужасный выбор… ик… Он ведь совершенно не ценил ее… — и тут я вспомнила про свой развод, и слеза покатилась по моей щеке.
— Неужели все настолько плохо? — он осторожно и медленно вытер пальцем слезинку и присел рядом на краешек дивана.
— Он не просто пользовался тем, что она могла ему дать… ик… он переделывал ее под себя… ик… совершенно не утруждая себя поинтересоваться, а чего хочет она… ик… какие у нее интересы, какой она человек… это не партнер — это паразит! Ик! Уж лучше быть одной, чем с таким! — не замечая ничего вокруг, я, погрузившись в воспоминания, говорила как бы о ней, но подразумевала уже себя, конечно.
— В этом наши миры похожи, так мало тех, кому интересны мы сами, и так много тех, кому интересно лишь то, что мы можем им дать… — задумчиво пробормотал он, — поэтому иногда действительно лучше одиночество, чем быть с кем-то, кому совершенно все равно…
— Она даже не могла завести собаку, хотя всегда хотела… — прохныкала я окончательно расклеившись, — я так ее понимаю… ик… мне так ее жаль…
— Собаку? — нахмурился он, явно не понимая, почему я придала этой детали такое значение.
— Всегда мечтала… ик… о маленьком белом пуделе, — смущенно призналась пьяненькая я, — но всегда… ик… были какие-то обстоятельства…
— Но теперь, кажется, все обстоятельства в прошлом? — он осторожно взял меня за руку и теперь гладил по тыльной стороне ладони. От этого жеста я мгновенно почувствовала жар в груди и, краснея еще больше, судорожно пыталась сообразить, не наговорила ли я слишком много глупостей, и что вообще происходит.