Да, гадина скользкая!
Воистину, это было так.
Потому что я возникла на пороге беседки прямо напротив Грэма.
Мачеха не видела — знай себе старалась, трудяжка.
Мы с ним встретились взглядами.
Его серые глаза стали похожи на расплавленный свинец.
А я повыше подняла зажатый в руке шланг.
И резким движением сорвала вентиль.
ГЛАВА 10
Огромный мощный напор воды хлынул прямо в спину ничего не подозревающей Амаре, которая собиралась доставить моему мужу высшее наслаждение.
Его любовницу снесло в угол беседки, как под струями Ниагарского водопада.
Вообще-то я хотела направить шланг на Грэма, но сладить с ним было не так просто, поэтому я поливала мачеху.
Ха! В этом тоже было особенное удовольствие.
Она распласталась на камнях беседки, пытаясь загородиться, ослепленная и оглушенная сильнейшей струей воды из шланга, которая превратила ее из соблазнительной красотки в захлебывающуюся перепуганную курицу.
Веселье длилось недолго — секунд тридцать, пока Грэм чертил руну, которая мгновенно перекрыла поток воды.
По его велению, шланг, как послушная змея, обвился вокруг моих рук и ног. Лишенная движения, я запаниковала, но удовлетворение от сделанного было выше.
Пусть я сейчас снова была совершенно беспомощна, но обломать им весь кайф, определенно, того стоило!
Амара, вся мокрая и задыхающаяся, силилась подняться, но ноги ее разъезжались.
Кстати, кандалы с ее рук исчезли, как по мановению волшебной палочки — значит, явно бутафорские были.
Грэм помог ей подняться, и даже накинул на мокрую гадину халат.
— Говорила я тебе — нужно снять с тупицы руну жизни! А теперь ты только посмотри — она очнулась! Не могу поверить! Просто не могу! Дрянь! Я тебе сердце вырву!
— Ты слишком несдержанна, Амара, — бросил адмирал, пристально разглядывая связанную шлангом меня. — Возьми себя в руки.
— Я? Я должна взять себя в руки… после такого? — завопила мачеха, тряся волосами, которые превратились в мокрые патлы. — Очнись, Грэм, твоя жена вышла из комы и увидела нас! Ты хоть понимаешь, какими сложностями это грозит?
— Успокойся, — осадил свою любовницу мой муж. — И просто посмотри на нее. Пусть Виола встала с постели, но она — все тот же ничего не соображающий овощ с опилками вместо мозга. Она даже говорить не может.
— Ничего не соображающий? О-о, она очень хорошо понимала, что делает!
— Ты слишком хорошего мнения о ее умственных способностях.
Грэм сделал несколько шагов ко мне, отчего мне захотелось отодвинуться, или стать меньше ростом.
Он подавлял одним только своим взглядом.
Неужели ударит?!
Но он взял меня за подбородок, резко задрав мою голову вверх.
Стальные серые глаза впились, кажется, мне в самую душу.
Я ответила на это полным ненависти взглядом. Если бы я только могла говорить, то адмирал был бы послан туда, откуда не возвращаются.
Но сейчас я могла только мычать, а мычать перед этими сволочами я не собиралась!
— Что за пугало? — с отвращением сказал муж, небрежно дернув мою голову из стороны в сторону, как будто кобылу на продажу осматривал. — Это глаза не нормального человека, а какой-то игрушки. Розовая радужка, зрачки — сердечки. Это уродство сейчас модно?
— Разумеется, нет, никто в здравом уме и не подумал бы наложить себе на глаза руны, — пожала плечами мачеха. — Но Виолочка посчитала это красивым, а то, что она считает красивым, непременно должно быть у нее.
Амара уже пришла в себя и даже снова облачилась в свое зеленое платье, как будто змея влезла в чешую.
— Такой тупой замерший взгляд, как будто она до сих пор находится в коме, — продолжал муж. — Я сильно сомневаюсь в разумности этого существа. Вот что, ее должны осмотреть врачеватели, и оценить ее состояние. Немедленно пригласи нашего семейного доктора Мида.
— А ты, любимый?
Но адмирал не ответил — взял меня за шкирку, больно стиснув ткань сорочки у горла и поволок обратно в ненавистную комнату, из которой я вырвалась.
Поначалу я упиралась и брыкалась, но потом поняла, что делаю себе только хуже.
Справиться с таким сильным жестким мужчиной — нечего было и надеяться. А так он только еще больше уверится в мысли, что я буйная и особо опасная.
Мердок, понятное дело, из этой комнаты уже убрался, а вот тяжелая ваза валялась разбитая. Толстые осколки стекла смотрелись на полу, как осколки льда.
Муж небрежно швырнул меня на кровать, и в этот момент мои запястья стянули веревки.
Значит, так сильно любишь связывать женщин, коз-з-зел?
— Сиди тихо и жди врачевателя, — велел Грэм. — Посмеешь еще что-то выкинуть — пеняй на себя.
Господи, как же мне хотелось сказать в прямо в его красивое властное лицо, что я его не боюсь!
Пусть со своей шлюхой не смеет меня запугивать!
Но говорить я не могла, поэтому презрительно отвернулась.
Когда муж ушел, задергала связанными руками — но тщетно.
Это знакомое ощущение скованности бесило.
Ну, хоть и связанная, по крайней мере, я шевелиться могла. Главное, чтобы сюда не явился кто-то вроде Мердока.
При воспоминании об этом уроде меня до сих пор начинает трясти.
Внезапно под окном послышался какой-то шум, затем показались две руки, а затем на подоконнике появилась какая-то девушка.
Девушка в платье служанки и белой повязке на коротких волосах, подстриженных под мальчика. Она была такая маленькая, худенькая, похожая на взъерошенного воробья.
— Госпожа Виола, так это правда? Вы очнулись! Я сначала не поверила болтовне, а потом подслушала разговор мадам Амары со своей камеристкой. Она сказала, что вы явились, когда она и господин адмирал вели в саду беседу, набросились на нее и чуть не убили! Сказала, что вы — буйная!
Вели беседу, ну да, ну да!
И я — буйная?
При виде связанной меня девушка всплеснула руками и кинулась развязывать веревки.
— Ах, бедная моя госпожа, что же они с вами сделали?
ГЛАВА 11