Я посмотрела в конец прохода, который уже ярко освещался лампами.
— Где этот человек?
Я заметила, что Рахиль чего-то боится.
— Он ждет перед вашими апартаментами.
— Пилат не захочет, чтобы его беспокоили. Я могу встретиться с тем, кого ты привела.
Рахиль преградила мне дорогу.
— Повсюду шныряют соглядатаи Синедриона. Ирод тоже ищет повода дискредитировать нашего господина в глазах Тиберия. Вы ничего не сможете сделать, только навлечете на себя еще большую беду. — Рахиль помолчала. — Иисус мертв.
Мертв? Так быстро? Мириам дала ему снадобье? Оно оказало действие?
— Откуда ты знаешь? — Мое сердце бешено колотилось. — Кто тебе сказал?
— Говорят, что один из солдат пронзил копьем Иисуса в бок.
Бедная Мириам, ее безумный замысел не удался. Глотая слезы, я отстранила Рахиль. У входа в мои покои стоял стройный молодой человек, на вид не более двадцати лет. На нем белая одежда хорошего покроя, но помятая и вся в пятнах. Что это — кровь? Он повернулся и посмотрел на меня с мольбой в больших глазах.
— Кто ты? — спросила я. — И зачем пришел?
— Меня зовут Иосиф из Аримафеи. Я — ученик Иисуса.
— Как ты посмел явиться сюда? — Это был голос Пилата. — Ученик, говоришь? — спросил он, надвигаясь на нас. — Где я мог тебя видеть? Не иначе как в Храме? — Он подозрительно смотрел на Иосифа.
— Да, господин. — Иосиф говорил почти шепотом. — Я пришел в Иерусалим, чтобы стать священником.
— А вместо этого стал последователем Иисуса? — спросила я, глядя в его темные глаза.
— Не вмешивайся, Клавдия! — одернул меня Пилат, повысив голос. — Иди в комнату и закрой дверь!
Я не двинулась с места.
На бледном лице Иосифа выступил румянец.
— Я был учеником Иисуса, но из страха перед иудеями 3IQ держал это в секрете...
— А теперь? — перебил его Пилат, теряя терпение. — Зачем ты здесь? Чего ты хочешь?
— Ваши солдаты забрали тело Иисуса. Они бросали жребий, деля между собой его одежду. Его похоронят в какой-нибудь яме, как бедняка. А у меня есть новая гробница. Отдайте мне тело Иисуса, пожалуйста. — Иосиф переводил умоляющий взгляд с Пилата на меня.
Пилат покачал головой:
— То, что произошло, достойно сожаления и даже печально, но Иисус все же совершил преступление. И чем скорее с этим делом будет покончено, тем лучше. Есть правила, которым необходимо следовать.
Я обратилась к Пилату, глядя ему в глаза:
— Но разве они соблюдались? Суд выглядел пародией. Нельзя ли на этот раз нарушить правила?
Мы некоторое время не спускали глаз друг с друга. Выражение его лица медленно изменилось.
— Хорошо, — сказал он Иосифу. — Забирай тело. Делай с ним что хочешь. Скажи солдатам, что я дал тебе разрешение. И чтобы я об этом больше ничего не слышал.
Иосиф бросил в мою сторону благодарный взгляд, отвесил несколько поклонов и удалился по коридору.
Я быстро вернулась в свои покои, надеясь избежать вопросов о моей поездке в Кесарию. Но не успела я закрыть за собой дверь, как Пилат вошел следом. Он расположился на кушетке и потянулся за графином с вином. У Пилата тряслась рука, когда он наливал себе стакан.
— Я бы отпустил этого человека — Иисуса, но там находилось столько несогласных. Каиафа собрал целый двор старейших и законников. Им хотелось крови.
Пилат поднес к губам стакан, и его лицо залила краска.
— Я знаю. Я все видела.
— Ты была там? — Пилат посмотрел на меня с удивлением. — Клавдия, ты знаешь, какой опасности подвергала себя?
Я пожала плечами. «Что такое истина?» — спрашивал Пилат Иисуса. Действительно, какое значение сейчас имела истина?
— Сон, о котором я тебе сообщила, ничего не значил, — заверила я мужа. — Я едва помню его. И какое это будет иметь значение через неделю? — Изобразив на лице улыбку, я добавила: — Если придет день, когда Иисусу за исцеление будут молиться столько людей, сколько молятся Асклепию, у тебя, возможно, появится причина сожалеть о своем решении.
Пилат от души рассмеялся:
— Ты удивительная женщина, Клавдия! Ты всегда умеешь рассмешить меня.
Прошло два дня, прежде чем я снова увидела мужа.
Иерусалим бурлил. Вспыхивали многочисленные волнения. Пилат расправлялся с ними безжалостно. Насколько мне известно, он вообще не спал в это время. Для обеспечения порядка в беспокойном городе пришлось подтянуть войска из окрестных районов. Многие, кто слышал проповеди Иисуса, верили, что землетрясение и солнечное затмение связаны с его казнью. Разве он не восставал против Храма? По настоянию Каиафа Пилат выставил охрану у гробницы Иисуса. Вход в нее привалили камнем и опечатали римской печатью. Все это стало мне известно со слов Рахили, которая, несмотря на мои предостережения, вышла в город, чтобы узнать новости.