Ограничения были не только по поводу шопинга. Я не могла просто так позвонить подругам и спонтанно с ними собраться в кафе, поболтать, позволить себе бокал вина. Такие вылазки нужно согласовывать с помощником мужа, получить официальное разрешение, подготовит план маршрута, рассчитать количество сопровождающих. В общем со временем я и подруг растеряла. Нет, они звонили, звали в гости, на посиделки, но мы теперь понимали, что это трудновыполнимо. С женами политиков я не особо сблизилась, не было между нами дружбы. Я была окружена толпой людей, но при этом ощущала себя самым одиноким человеком на свете. Даже дети были вдали от меня, как только они достигли школьного возраста и их отправили учиться заграницу. В России по мнению моего супруга им бы не дали жить обыкновенной жизнью, в Англии они были как самые простые дети, посещающую приличную школу. И ничего страшного, что рядом нет родителей. Я, правда, с этой позицией в корне была не согласна и мечтала вернуть то чудесное время, когда мои дети засыпали рядом со мною.
-Татьяна Андреевна, вы готовы? – в дверь просовывается голова парня в наушнике.
-Минутку, Миш! – отвечает за меня гример, распыляя на идеальную прическу лак.
Я смотрю на себя в зеркало. Рассматриваю, словно первый раз себя увидела. Бледная, а может кажется из-за освещения. От этого мои голубые глаза стали еще ярче и глубже. Красная помада на губах, как вызов. Вызов всему, что меня окружало. Темные волосы гладко зачесаны назад, собраны в низкий пучок. Из украшений на мне белые жемчужные сережки в виде капелек, на безымянном пальце обручальное кольцо. Самое простое, классическое. На что в свое время хватило денег, да мне было все равно тогда. Черное платье с скромным v-образным вырезом, темные туфли-лодочки.
-Готовы? – в глазах женщины-гримера любопытство.
Скупо ей улыбаюсь, киваю головой. В дверях оживает молчаливый охранник, когда я встаю. Он выходит первый, потом я. Меня направляют в студию, где уже сидели зрители, операторы, настраивали технику. Известный ведущий, которого уважали за то, что всегда корректно общался с героями программы, не пытался сделать шоу и рейтинг, стоял в сторонке. Он хмурился, пролистывая сценарий.
-Богдан Олегович, - замираю перед ведущим, он поднимает на меня глаза, вопросительно выгибает бровь. – Я буду говорить не по сценарию,– сердце гулко бьется в груди, кажется его стук слышит и Богдан Олегович, и те кто стоит неподалеку. От волнения, от своей храбрости у меня опять холодеют руки. Не хочу даже представлять, что будет после того, как ведущий скажет зрителям: «Всем пока, до новых встреч».
-Простите, Татьяна Андреевна, не совсем вас понял.
-Вы грамотный ведущий, поэтому надеюсь поймете, какие нужно задавать вопросы, но ничего из этого, - выразительно смотрю на листы в его руках, - не скажу. Это всем известные факты. Я расскажу вам другую историю.
-Хм…- Богдан Олегович поджимает губы, задумчиво смотрит перед собою. – Вы понимаете, что многих ставите под удар? Возможно, из-за вашей прихоти - это будет последний выпуск передачи и многие люди останутся без работы.
-Да, понимаю. Если вы не хотите рисковать, так и скажите. Мы проведем интервью по известному всем сценарию, – сглатываю. В принципе могла догадаться, что не все отчаялись в этой жизни, как я, что боятся идти против президента.
Прикрываю глаза. Эта передача последняя моя надежда что-то изменить в своей жизни. Изменить само отношение мужа к себе.
-Хорошо, – вздрагиваю от услышанного, вскидываю на ведущего глаза. – Я возьму ответственность на себя.
-Спасибо,– шепчу, чуть ли, не плача от облегчения. Как же мне нужна была эта поддержка.
-И почему-то уверен, что ничего ужасного не случится. Максимум меня уволят, но это не трагедия.
-Богдан, мы готовы! – возникает уже знакомый Миша. – Татьяна Андреевна, прошу занять ваше место.
-Да, конечно, - киваю головой, Богдан Олегович ободряюще улыбнулся, отложив в сторону планшет с листами.
Минут пятнадцать в студии еще суета. Мне цепляют микрофон. Я сижу в неудобном кресле с прямой спиной, смотрю вперед, но не вижу сидящих людей, не вижу их лица. Кто-то что-то говорит, приказывает, оповещает, не понимаю слов. Только уверенный голос Богдана Олегович заставляет напрячься, как перед решающим прыжком. Прыжком в пропасть.