Нигель и Лиз шли по Священной дороге, вдоль которой когда-то располагались сокровищницы, где хранились дары Аполлону от бесчисленных городов. Аллею украшали прекрасные статуи и сверкающие бронзой пальмы со свисающими золотыми финиками, а в ее конце возвышалась золотая статуя богини Афины.
Нигель рассказывал Лиз своим низким, густым голосом о местах, которые они проходили, о древних языческих культах, совершавшихся, когда Пифия вдыхала испарения из расщелины, дававшие ей, по преданию, провидческую силу.
От огромного храма мало что осталось, но развалин было достаточно, чтобы Лиз составила картину, каким храм был когда-то.
— Жаль, но это все, что осталось.
Они стояли в храме. Несколько групп туристов блуждали неподалеку и жадно ловили каждое слово экскурсовода.
— Это тот самый храм?
— Конечно, нет. Первый храм был построен из дерева и сгорел во время пожара. Второй был разрушен землетрясением — здесь было много землетрясений, ты, наверное, знаешь. — Нигель улыбнулся, вопросительно посмотрел на Лиз сверху вниз и добавил: — Это не очень спокойное место, напротив… в общем, оно под стать твоему характеру.
Лиз послала ему из-под ресниц красноречивый взгляд. Он засмеялся, и Лиз поняла, что не может промолчать:
— Я скоро стану невосприимчивой к твоим колкостям, Нигель. Все, чего слишком много, перестает действовать.
Он снова засмеялся:
— У тебя ведь тоже есть жало. Но его можно вырвать.
— Ты так думаешь? Какой же ты наглый и самоуверенный!
Странно, подумала она, в их словесной перепалке совсем не было враждебности.
— Знаешь, Лиз, — Нигель повернулся и медленно направился к выходу из храма, — ты мне не поверишь, но ты единственный человек, который назвал меня наглым.
— Может быть, ни у кого другого не было на это причин?
Он ничего не ответил, а она, как ни старалась сдержать себя, тем не менее, поколебавшись, добавила:
— У некоторых людей не хватает мужества сказать то, что они думают.
Странно, но он не возразил, а только искоса лениво и безразлично посмотрел на Лиз:
— Я полагаю, под «людьми» ты подразумеваешь вполне определенного человека… женщину?
— Да, Грету. — Лиз нахмурилась. Ей почему-то было неприятно произносить это имя.
— Судя по всему, ты ее не любишь, — сказал Нигель все еще без всякого интереса, и Лиз почудилось, что он чего-то ждет.
— Я не чувствую ничего, кроме презрения, к женщинам, которые отдаются мужчинам до брака или хотя бы испытывают искушение отдаться.
Они подошли к ступенькам, и Нигель машинально взял Лиз под руку:
— Скажи мне, а ты когда-нибудь испытывала искушение?
— Конечно, нет! — воскликнула она возмущенно.
Он улыбнулся:
— Мне кажется, ты не совсем точно меня поняла. Я имею в виду, тебя искушал какой-нибудь мужчина?
— Тоже нет.
— В таком случае пока нет доказательств твоей неуязвимости, — мягко заключил он. — Мы все можем оставаться безгрешными, если искушение не встретится нам на пути.
Он говорил это со странной значительностью, и Лиз недовольно посмотрела на него. Губы Нигеля изогнулись в полуулыбке, словно он мысленно проживал какие-то фрагменты своей жизни.
— Увы, даже самые сильные из нас поддаются искушению, Лиз. Помни об этом всегда и проявляй больше понимания к окружающим тебя мужчинам… и женщинам, — подумав, добавил он.
Они шли в сторону огромного амфитеатра, в древние времена используемого только для религиозных действ. Затем стали подниматься по ступеням, которые на самом деле были сиденьями, и когда поднялись на самый верх, Лиз вдруг охватило такое спокойствие, какое она никогда раньше не испытывала. Здесь, в этом жилище давних богов, царил мир, и, несмотря на щелканье фотоаппаратов туристов, толпящихся в храме и на Священной дороге, Лиз стало так приятно, что она почувствовала необходимость повторить эту прогулку и прийти сюда с мужем еще раз.
Солнце уже садилось, когда они покинули святилище, и скалы, горящие огнем с одной стороны и укутанные тенью — с другой, медленно таяли под пурпурным небом.
— Ты собираешься куда-нибудь? — спросила Лиз, когда они вошли во дворик и дурманящий запах цветущих лимонов донесся до них из фруктового сада перед домом Нигеля. Там росли апельсины, мандарины, грецкий орех и персики.
— Ты имеешь в виду сегодня вечером? — Нигель посмотрел на нее сверху вниз: — Нет, хочу побыть дома.
Чему я радуюсь, подумала Лиз, но предпочла не вдаваться в детали и оставила свой вопрос без ответа.
Глава пятая
Лиз как раз закончила одеваться, когда услышала стук в дверь своей спальни. Она нахмурилась. Мария? Но что ей нужно?
— Войдите. — Лиз сидела за туалетным столиком, держа в руках духи. В зеркале она увидела открывающуюся дверь и появившегося на пороге Нигеля. Он был одет в темно-серый льняной костюм; присущая только ему манера держаться отчетливо проявлялась в его позе, выражении лица и даже в тех, ленивых скучающих взглядах, которые он бросал на свою жену. Одна смуглая рука была наполовину скрыта в кармане, другой он легонько касался косяка двери.
— Что ты хочешь? — спросила Лиз яростно, поворачиваясь к нему.
Нигель слегка приподнял брови, но промолчал, продолжая внимательно разглядывать жену, впитывая каждую деталь — от светящихся волос до изящных ножек. Лиз почувствовала, как внутри нее закипает ярость. Ей хотелось сказать какую-нибудь колкость, но, к своему большому удивлению, она так и не смогла подобрать нужные слова.
Гнев немного утих, и Лиз вдруг обнаружила, что улыбается.
— Боялся, что я появлюсь перед твоими дорогими гостями похожая на Марию, например?
— Едва ли на Марию. — Нигель, как обычно, говорил, немного растягивая слова, но в его голосе тоже появились веселые нотки. — Искренне надеюсь, что ты постараешься, чтобы твоя фигура не приобрела такие размеры.
Взгляд ее блестящих голубых глаз встретился с его серо-зелеными глазами.
— Как известно, скука часто приводит к увеличению веса. — Лиз изящным движением нанесла духи за ухо.
— Ты просто не могла удержаться, чтобы это не сказать. — Глаза Нигеля были полны веселья. — Что, уже скучаешь?
— Ужасно. Я подумываю съездить в Англию.
— Уже? — Брови Нигеля поползли вверх.
— В нашем контракте не было сказано, как часто я могу ездить домой. А я собираюсь делать это когда захочу!
Нигель опустил глаза:
— Надеюсь, на этот раз ты не забудешь что мы женаты, как это уже однажды было.
Лиз непонимающе посмотрела на мужа.
— Что ты имеешь в виду?
— Я не позволю тебе жить отдельно от меня.
Молчание. Полуобернувшись, Лиз положила флакончик духов на туалетный столик.
— Боишься, что я тебя брошу?
Он быстро пересек комнату и подошел к ней. Лиз подняла голову, смотря ему прямо в глаза. Нигель слегка улыбнулся, как бы сам себе:
— Нет, не боюсь.
Эти слова, сказанные таким мягким и вместе с тем уверенным тоном, воскресила в памяти Лиз посещение храма и чувство удовольствия, вызванное словами мужа, когда он сказал, что останется дома в тот вечер.
Это было очень приятно. Сначала в мерцающих сумерках они немного посидели во внутреннем дворике. Атмосфера за ужином была очень домашней и уютной, и Нигель улыбаясь, ухаживал за Лиз. Затем они бродили по саду, вдыхая кристально чистый ночной воздух. Льющийся сверху свет луны окрашивал утесы Парнаса в серебристый цвет, в то время как холодные темные глубины ущелий казались страшными и гротескными тенями. И чувствовалась таинственная непреодолимая власть храма Аполлона. Лиз тогда попала под очарование как волшебной ирреальности происходящего, так и каких-то незнакомых доселе чувств…
Нигель пошевелился, и Лиз резко вернулась в реальность. Что он скажет, если догадается о ее мыслях? Но зачем думать об этом, ведь она не собирается ничего рассказывать? На самом деле, ей совсем не нравилось его присутствие в ее комнате.
— Здесь все так однообразно, — заметила она, когда Нигель снова нетерпеливо дернул плечом, стараясь привлечь ее внимание к тому, что он ждет ответа на свой вопрос.