ЛУКОЯРОВ. Ничего не понимаю!
ЦАПЛИН. Помолчи.
ГАЧИН. Итак, за исходную ситуацию мы взяли ваше тоскующее и, я бы даже сказал, вожделеющее одиночество. И есть три претендента, три рыцаря, три богатыря. То есть мы, бедные узники частного капитала. И двое из них имеют шанс!
ОЛЬГА. Вы - это понятно. Кто еще?
ГАЧИН. Как раз не я. Шанс, во-первых, имеет наш Дмитрий Сергеевич. На первый взгляд, этот альянс невозможен. Но в самом деле здесь прекрасно разыгрывается миф и архетип, который называется КРАСАВИЦА И ЧУДОВИЩЕ!
ЛУКОЯРОВ. Это кто чудовище?
ГАЧИН. Вы - красавица. Он - чудовище. Вам хочется побывать в его лапах. Теперь второй вариант: друг мой Павел Цаплин.
ОЛЬГА. Он тоже из мифа?
ГЧИН. Он из сказки. Про трех братьев. Помните: старший глупый был детина - или сильный, не помню, средний был и так, и сяк, младший вовсе был дурак. Он Иванушка-дурачок, младший братец, которому всегда везет, которому достается царевна и полцарства в придачу. А я - именно и так, и сяк. Я средний. Я вне архетипа. Если с двумя вы можете разыграть какой-то сюжет, ибо люди только и делают, что разыгрывают уже сыгранные сюжеты, то со мной вам непривычно, неуютно: я не чудовище, не Иванушка-дурачок, не Иван-царевич, я... И вот тут все-таки начинается миф. Потому что есть еще один сюжет: о человеке, влюбившемся в нимфу Эхо, то есть в тайну, в загадку. Не понимаю, почему герой там - мужчина. Это легенда о женщине. Именно женщины способны пойти на один только голос за тысячу километров. Я проводил эксперимент. Я ведь не только блуждаю по ночам, я провожу эксперименты. Вполне безобидные. Итак, я звоню по телефону наугад - и когда мне попадается незнакомый женский приятный голос, начинаю что-нибудь говорить - неважно, какие-то пустяки. У меня неплохой голос, довольно красивый голос, я это знаю. Короче, я подвожу разговор к тому, что хотел бы встретиться. И девять из десяти, уверяю вас, соглашаются. Неважно, что будет потом, неважно, шестнадцать лет женщине или шестьдесят восемь, неважно, замужем она или нет - ее влечет великое женское любопытство, и она горит желанием видеть, кто же говорил с ней таким голосом!
ЛУКОЯРОВ. Вопрос можно?
ГАЧИН. Ну?
ЛУКОЯРОВ. Ты так и говорил?
ГАЧИН. Примерно.
ЛУКОЯРОВ. И ни разу не сбился?
ГАЧИН. Это мои мысли. Я не сбиваюсь со своих мыслей.
ЛУКОЯРОВ. Тогда если ты скажешь, что ты ее уложил - я не поверю. Бабы таких боятся.
ГАЧИН. Это каких?
ЛУКОЯРОВ. А вот таких, у которых язык как помело. Нет, говорить надо, баба ушами любит, известное дело, бормотать надо обязательно, но так, чтобы баба поняла: ты бормочешь что попало, а думаешь о ней, ты ради нее бормочешь. А не ради себя. А когда ради себя, баба...
ЦАПЛИН. Хватит! Баба, баба, баба! Женщина!
ЛУКОЯРОВ. А женщина что - не баба? Ну ладно, женщина. Когда баба видит, что мужик ради себя бормочет, она понимает, что он слегка - ну, блызнутый , на себе зацикленный, июньским морозом хваченный, с такими хлопот полон рот, себе дороже. Понял? И она от таких подальше держится. Мой тебе совет, смени пластинку!
ГАЧИН. Я не могу сменить пластинку. Я рассказываю о том, что было. А был разговор с умной женщиной. Восхитительно умной женщиной. (Ольге.) Вы восхитительно умная женщина. По глазам вижу, что вы меня поняли.
ОЛЬГА. Вы к этому не привыкли?
ГАЧИН. Если честно - нет.
ОЛЬГА. Хорошо. Пусть вы - эхо. Но если я не хочу никуда идти?
ГАЧИН. Вы уже идете. Вы слушаете меня - значит идете. Вам надо было раньше прекратить этот разговор. Уже поздно. При этом то, что случится, не принесет нам счастья. Вы разочаруетесь во мне, а я разочаруюсь в вас. Потому что вы ищете в человеке больше, чем в нем есть. Я тоже.
ОЛЬГА. Тогда - почему поздно?
ГАЧИН. Потому что вам, как и мне, нравится состояние обреченности. Вы обречены на вечный поиск. Я это вижу.
ОЛЬГА. Возможно. Но почему бы мне не поискать в другом месте? Почему вы думаете, что я никак не пройду мимо вас?
ГАЧИН. Вы уже не прошли. Я могу оборвать разговор, но вам хочется продолжения. Вы мучаетесь, вы хотите понять. Скажите честно.
Пауза.
Что ж, я пошел. Я никогда больше не буду говорить с вами. Ни одного слова.
ОЛЬГА. Постойте. Мне все равно нечего делать. А вы занятно рассуждаете. Туманно, но занятно.
ЛУКОЯРОВ. Да чего тут занятного? Слушай, Саша, ты там сколько был? Полтора часа? Так вот, если ты так раскачивался, то тебе, чтобы успеть, надо было еще часов десять! Так что признайся, что ничего не было - и кончай болтать. У меня уши завяли, я серьезно говорю!