Темп увеличивался, дыхание сбивалось, стоны отражались от стен, поднимая в груди приятное томление, отдающееся тянущим, невероятно пленительным ощущением внизу живота. Ее острые ноготки блуждали по моим бедрам, бокам, плечам, оцарапывая, чтобы сразу же нежно погладить мягкими ладошками…
В какой-то момент Гермиона обхватила ладонями мою шею, заставляя склониться к ней ближе, находя мои губы глубоким, пылким поцелуем.
— Северус, я хочу сверху, — прихватив мою мочку своими острыми зубками, выдохнула свое желание на ухо, вызывая по телу табун мурашек.
Как же я любил ее раскрепощенность, ее искреннее желание!
Бережно придерживая Гермиону, помог перевернуться… Оказавшись сверху, девушка ласково покрыла поцелуями мое лицо, шею, плечи, живот, скользнула ниже, осыпала чувственными прикосновениями своих мягких губ мои бедра, игриво провела пальчиками по мошонке…
Внутри все напряглось от предвкушения, я не смог сдержать стон нетерпения, но Гермиона не прикасалась ко мне там… Не в силах больше терпеть эту сладостную пытку, приподнялся на локтях и посмотрел в любимые глаза: в них читалась хитринка и неподдельная страсть.
— Гермиона, — хриплый шепот сорвался с моих губ.
А она, не разрывая зрительного контакта, аккуратно обхватила мягкими губами головку, слизывая капельки влаги, и полностью вобрала меня в свой жаркий ротик, двигаясь вверх-вниз, задавая умопомрачительный темп. Я не мог оторвать взгляд от этой пикантной, эротичной картины…
— Иди ко мне, — прохрипел сквозь стиснутые зубы — так хотелось вновь оказаться внутри…
Мне всегда будет мало. Я всегда буду желать мою девочку.
Гермиона грациозно прогнулась и медленно скользнула вверх, занимая позицию. Она сама обхватила меня ладошкой и направила в себя, протяжно постанывая, срывая с моих губ громкий рык удовольствия.
Как тесно, туго… хорошо…
Придерживая Гермиону за бедра, помогал двигаться, выбрать правильный, необходимый нам двоим темп и амплитуду.
Гермиона откинулась назад, опираясь ладонями о мои ноги, двигаясь так чувственно, так сладко, то и дело проходясь по моим бедрам острыми ноготками…
Я с восхищением и трепетом рассматривал эту молодую женщину… Сейчас мне открывалась животрепещущая, такая откровенная картина…
Я скользил взглядом по миловидному личику, по которому сейчас проходила судорога экстаза. Глаза закрыты, а кончик розового языка то и дело пробегался по манящим губам. Несколько прядок небрежно выбились из вечерней прически и налипли на ее шею. Изящные, слегка выпирающие ключицы, тонкие плечи — тело моей девочки было таким хрупким, таким невесомым. Полная грудь эротично подпрыгивала в такт нашим движениям. По ложбинке медленно катилась капелька пота: поддавшись порыву, приподнялся, обхватив Гермиону за талию, и слизнул соленую влагу.
И опять откинулся на мягкие подушки, с нежностью рассматривая свою любимую. Округлый животик так и приковывал мой взгляд, вызывая очередную улыбку. Одна моя ладонь прошлась по упругой, безумно нежной коже вниз… Пальцы накрыли горошинку клитора, настойчиво теребя в такт нашим движениям.
С радостью слушал, как Гермиона стонала все громче, видел, как она все сильнее выгибается, чтобы как можно глубже насадиться — тут же подался бедрами вверх, делая наш контакт теснее. Чувствовал, как ее ноги с каждым моим толчком все сильнее подрагивают…
Уже на грани разрядки, когда тугие стенки начали трепетать вокруг меня, Гермиона вдруг распахнула свои шоколадные омуты и на пике экстаза, пристально глядя мне в глаза, прошептала:
— Я люблю тебя, Северус…
Из моего горла вырвался хриплый рык — свидетель моего экстаза, моей кульминации. И на самом пике блаженства, растворяясь в охвативших меня чувствах и ощущениях, я смог вымолвить только ее имя:
— Гермиона…
***
Прикрыв глаза, расслаблено лежал на спине, прижимая к себе любимую. Одна ладонь невесомо гладила бархатистую кожу спины, а вторая покоилась на излюбленном месте — на округлом животике.
Я посмотрел на Гермиону из-под опущенных ресниц: ее голова лежала у меня на плече, а изящная рука — поперек моего торса. То и дело Гермиона прикасалась мягким поцелуем к моей шее, а я жмурился от накрывающих меня приятных ощущений.
Почему-то в голове мелькали образы всех этих лет: маленькая, забавная девочка, нервно закусив губу, надевает на голову Распределяющую шляпу; высоко поднятая рука и любознательный взгляд на всех моих уроках; симпатичная девушка под сенью деревьев около Черного озера с книгой в руках; красавица на Святочном балу; строптивица с горящим ненавистью взглядом в кабинете Амбридж; нежная, чувственная женщина в моих объятиях…
Кто бы мог подумать, что однажды наши судьбы не просто пересекутся, а тесно сплетутся воедино?
С губ слетел смешок…
— Северус, все хорошо? Почему ты смеешься? — Гермиона приподнялась на локте, пытаясь понять причину моего смеха.
Улыбнулся, притянул ее к себе, прижимаясь своими губами к ее, а потом честно ответил:
— Просто осознал, насколько интересная штука наша судьба. Кто бы мог подумать, что мы будем вместе?
Гермиона серьезно на меня посмотрела: я заметил в ее глазах искру нерешительности, но она заговорила:
— Северус, я могу задать тебе вопрос?
— Конечно, — теснее прижал к себе девушку, стараясь приободрить.
— Скажи, чем… чем я тебя приручила? — легкий румянец залил девичьи щеки, но Гермиона не отвела взгляд.
— Приручила? Меня? — я шире улыбнулся, осознавая смысл вопроса, а потом пристально посмотрел в ее внимательные глаза: Гермиона ждала от меня ответ.
Ласково провел ладонью по ее щеке, очертил подбородок и заговорил, невесомо водя указательным пальцем по любимым губам:
— Ты приручила меня своей лаской, отзывчивостью, отвагой, преданностью… — я мог бы бесконечно перечислять, но меня самого охватил интерес. — Если уж зашел вопрос о приручении… Скажи, что же помогло мне справиться с такой строптивицей? Ведь вначале ты была запуганным зверьком, люто меня ненавидящим и презирающим…
Гермиона обхватила своими теплыми ладонями мои щеки, а губами коснулась кончика носа, опустилась ниже, накрывая поцелуем мои губы, и наконец заговорила:
— Ты приручил меня своим терпением…
— Никогда им не отличался, — фыркнул. — Нет, говори правду. Я же честно тебе признался.
— А я и говорю, — Гермиона тепло улыбнулась и продолжила: — Ты терпел мои секреты, все недоговоренности, мои слезы, вспышки агрессии. Ты не лез в мои мысли, хотя являешься искусным легилиментом. Ты… ты позволил мне самой все рассказать… Кроме того…
Она замолчала, пристально глядя мне в глаза:
— Что? — не выдержал.
— Ты сам оказался очень ласковым и нежным… человечным…
Поддавшись охватившим меня эмоциям, вызванными ее признанием, привлек к себе Гермиону, осыпая любимое лицо частыми поцелуями.
— Вот видишь? — со смехом проговорила девушка. — Ты самый лучший мужчина…
Мы молча лежали в объятиях друг друга, когда эту совершенно не гнетущую тишину прервал тихий, звонкий голосок:
— Северус, мы же будем счастливы?
Я крепче прижал Гермиону к себе и прошептал в темноту:
— Неужели ты сомневаешься?
Рваный выдох на моей груди, и девушка заговорила:
— Я боюсь, что все может пойти не так…
Я сел, ненавязчиво побуждая Гермиону сделать тоже самое. Обхватив двумя ладонями миловидное личико, с нежностью, любовью и уверенностью заглянул в ее глаза:
— Пока ты есть у меня, нашему счастью ничего не угрожает. Я об этом позабочусь. Ты мне веришь, — улыбнулся и продолжил, — моя любимая жена?
Гермиона громко выдохнула, услышав новое, пока еще непривычное обращение.
— Верю, — лучезарная улыбка осветила ее лицо, делая девушку еще прекраснее. — Я тебе верю, мой любимый муж…
И в самые темные времена можно обрести свое счастье…