– Вспомнил! – воскликнул Монах. – Вы хотели ее купить.
– Помню вашего партнера… Георгий, кажется?
– Жорик! Точно. Он потом сказал, какой замечательный человек! Сразу видно, из центра. Вы, кажется, не из местных? Переехали… дайте вспомнить!
– Не важно, – перебил Речицкий. – Переехал и переехал. Ларочка! – вдруг закричал он, бросаясь в толпу, неспешно фланирующую мимо. Выхватил молодую темноволосую женщину в синем платье, обнял, расцеловал. – Это Ларочка, прошу любить. Кирилл, где ты нашел такое чудо?
Женщина вспыхнула и смутилась. Высвободилась из рук Речицкого, взглянула на мужа. Тот исподлобья мерил бизнесмена взглядом.
– Это Олег Монахов, это Леша Добродеев, ваши верные почитатели, правда, господа? – Речицкого несло.
Он был изрядно на взводе, и чувствовалось, что еще немного, и он взорвется. Добродеев заверил, что правда поцеловал Ларе ручку и забросал вопросами, как ей тут, в нашем скромном городишке, и если нужна помощь, то ради бога! Он всегда распускал хвост при виде красивой женщины.
– Бывали у нас раньше? – спросил Монах, с удовольствием ее разглядывая.
– Нет, – Лара улыбнулась. – Кирилл бросил монетку, и вот мы здесь. Мне у вас нравится. Река, луг… все время любуюсь с балкона.
Добродеев, разумеется, тут же предложил свои услуги. Речицкий оттеснил его и сказал, что он первый на очереди, что прозвучало двусмысленно. О Кирилле забыли.
Знаток человеков Монах с удовольствием наблюдал.
Разгоряченный Добродеев собирался ответить, но тут к ним подошел длинный и тонкий мужчина, обнял Речицкого за талию и, извинившись, увлек его прочь. Монах был разочарован…
Глава 4
Скромное обаяние кулуарного трепа
Монах и Добродеев уютно устроились за столиком в углу, неторопливо цедили виски, рассматривали и обсуждали публику. Вернее, не столько обсуждали, сколько Добродеев выкладывал сплетни и слухи, а Монах с удовольствием слушал и задавал уточняющие вопросы. К ним время от времени подходили знакомые Добродеева, подсаживались на минуту-другую, перебрасывались парой фраз и отчаливали, а журналист сообщал Монаху подробную биографию подходившего.
– Артур Ондрик – меценат и позер, но мужик невредный, обожает публичность, закатывает вернисажи не столько из-за молодых дарований, – тут Добродеев иронически хмыкнул, выражая скептицизм по поводу «дарований», – сколько из-за желания покрасоваться и сорвать аплодисменты. Актер из него не получился, художник тоже… да-да, баловался по молодости, но, увы! Не пробился, говорит, никто не поддержал и не протянул руку помощи, так теперь в отместку жестокой судьбине он помогает пробиться другим. Картины американца купил тысяч за тридцать, а то и меньше, теперь сделает рекламу, раскрутит и продаст за триста. Такой бизнес, но это между нами, доказательств у меня, как ты понимаешь, нет. Местные коллекционеры с руками оторвут. Нувориши, никакого понятия о подлинных ценностях, одни понты, что с них взять. Но мужик неплохой. Володя Речицкий – скандалист, бретер и ловелас. Три раза женат…
– Это не показатель, – заметил Монах. – Мало ли кто был женат три раза. Он так смотрел на нее, на эту Лару… сожрать готов! Глаз горит.
– Ага. Красотка, а супруг бука. Если бы не Яша Ребров, точно была бы драка. Яша у него на подхвате, чуть что, уводит.
– Двуликий Янус! – вспомнил Монах. – Он?
– Он самый. Речицкий дерется и скандалит в публичных местах, на счету с десяток приводов, нанесение увечий средней тяжести и многое другое. Пашка Рыдаев нажил на нем целое состояние. Но талантлив, собака, ничего не скажешь! Пивзавод процветал, продал, прилично наварил. Это тебе не Артур с его картинным бизнесом. Теперь конезавод. Завтра же смотаемся в Сиднев, люблю лошадок. – Монах ухмыльнулся, вспомнив название бульварного листка, но промолчал. – Артур его ненавидит, говорят, у Володи был роман с его супругой. А ты его хорошо знаешь?
– Виделись как-то раз. Он не дрался и не матерился, держался в рамках. Правда, послал боша, который ставил пивной цех. Но тот говорил только по-немецки и не врубился. Угостил меня классным пивом. Мне он показался нормальным мужиком, и я не понимаю…
– Говорили, Речицкий соблазнил ее, а Ондрик узнал…
Тут его прервали. На свободный стул рядом с ними рухнул изрядно подвыпивший крупный мужчина с длинными патлами и камерой на груди и радостно пробасил:
– Привет честной компании!
– Иван! – обрадовался Добродеев. – Иван Денисенко! Выдающийся художник и мастер фотографии, лауреат и победитель… Ванюша! Сто лет тебя не видел! – Растроганный и обрадованный Добродеев через стол обнимался с мужчиной с камерой. – А это мой друг, профессор Олег Монахов.