– Ну и что? – Инспектор отошел к двери.
– Записку Старуха вручила Чарли при нас, мы имеем право считать подпись на ней подлинной, она выглядела так же, как на фальшивом признании. Но теперь я понял, что был слеп. Если подпись копировали тем же путем, что я показывал, то как это делали?
– Размещали фальшивую над настоящей, – ответил инспектор, беспокойно посматривая по сторонам.
– Иными словами, на стекле первым лежал документ с подлинной подписью. Но если признание, как мы считали, было фальшивкой, тогда оно и располагалось сверху подлинной записки. Это понятно, отец?
– Да, ну и что?
– Одну минуту. Все документы Старухи были подписаны мягким карандашом, с нажимом.
Инспектор заявил, что это к делу не относится.
– Отнюдь. Такие карандаши оставляют настолько жирный отпечаток, что подобная поверхность действует, как копирка. Если на бумагу с такой подписью положить чистый лист и пригладить, то на его обратной стороне останется след. Ясно?
– Продолжай.
– Я уже говорил, что признание, коли оно фальшивое, должно было размещаться сверху подлинной подписи, которая обязательно отпечаталась бы на его обороте, как в зеркале.
– А здесь как?
Эллери подошел к отцу, который теперь стоял возле двери, как часовой.
– Смотри, папа.
Инспектор быстро оглядел документы. На обратной стороне признания не было никаких следов.
– Это я заметил только сейчас. Карандаш на обороте не отпечатался. Правда, след могли стереть, но если ты внимательно изучишь поверхность, то обнаружишь, что ластик по ней не гулял. Теперь взгляни на записку. Здесь! Смотри, вот подпись: «Корнелия Поттс», а вот след на обратной стороне. Поглядев на свет, отец, ты увидишь, что отпечаток подписи на обороте лежит точно против подписи на лице. Что же это доказывает? Да то, что записку клали сверху, а признание располагалось внизу. Но коли так, то подпись на признании использовали в качестве подлинной, скопировав с нее подпись на записке. Однако если подпись на признании была подлинной, значит, подлинным был и сам документ, а записка, вернее, подпись на ней, подделана уже впоследствии. Иначе говоря, – мрачно заключил Эллери, – признание Старухи не было фальшивым, как мы полагали, она подписала его собственной рукой.
– Но, Эл, – зашипел инспектор, – что могло заставить Старуху совершить убийства?
– Видишь ли, отец, – объяснил Эллери, – невзирая на то что Старуха действительно сама написала признание, она не убивала своих сыновей и не знала о человеке, который использовал Тэрлоу как орудие преступления.
– Откуда тебе известно?
– Из одной детали, отец. Теперь мы в курсе, что патрон в кольте не заменяли. Поменяли револьверы. А в признании говорится, – Эллери взглянул на текст, – «Это я подменила холостой патрон боевым в револьвере Тэрлоу». Но ведь этого не произошло! Старуха думала так же, как и мы. Она даже не знала, как совершилось первое преступление! Так при чем же здесь Старуха? Посмотри-ка еще раз. – Эллери снова протянул отцу признание. – «Позже я украла еще один револьвер Тэрлоу, спрятала его от полиции и в полночь застрелила моего сына Маклина в спальне» и так далее. Подумай, отец. Корнелия Поттс просто не могла этого сделать! Доктор Иннис рассказывал, что вечером перед убийством Мака он ввел Старухе столько снотворного, что она спала всю ночь. Нет, Старуха не совершала ничего подобного, хотя сама написала признание. Просто она понимала, что умирает и ей нечего терять в жизни. Она была необычайно проницательной женщиной. Я не удивлюсь, если услышу, что она подозревала Тэрлоу, своего первенца. Она и написала-то свое признание, надеясь, что дело прекратят и Тэрлоу будет в безопасности.
Инспектор пожал плечами.
– Это все только чувства. Но если не Старуха руководила Тэрлоу, то кто же?
– Очевидно, человек, который заставил нас поверить, что подпись на признании фальшивая, хотя это не так. Кстати, тут все объяснимо. Поддельная подпись была выдана за настоящую, а подлинная, на признании, за фальшивую. Проще простого.
– Ты не ответил, кто это сделал, Эллери? – Инспектор огляделся. Все спокойно стояли на своих местах.