Они съездили в Люксембургский сад и Булонский лес. По пути останавливались в разных кафе[157]. Кофе, коньяк, сигареты[158]. «Мы нутром чувствовали, что не должны об этом говорить», – рассказывал Пол. Под «этим» он имел в виду проблемы Ли и Джексона до ее отъезда из Нью-Йорка. В тот момент их внимание занимали вовсе не детали, которые привели к самоуничтожению Джексона, а величие его жизни в творчестве[159]. «Он писал все небо! – воскликнул Франц, услышав страшную новость. – Он перегруппировал звезды!»[160].
В тот вечер Пол и Хелен доставили Ли в аэропорт, объяснили ситуацию человеку, который оказался в самолете рядом с ней, попросили стюардессу дать Ли успокоительное, чтобы она проспала как можно большую часть 14-часового перелета[161]. Но Ли так и не уснула. Ярким августовским утром в аэропорту имени Кеннеди она сошла с трапа с глазами, красными от усталости и горя. Ее лицо постарело и застыло.
Ли встречала группа взволнованных друзей: Пэтси Саутгейт, племянник Ли Рон Стейн, Альфонсо Оссорио и Бен Хеллер, тот самый молодой коллекционер, который ранее в том году приобрел картину Джексона за восемь тысяч долларов. Он приехал, чтобы помочь Ли пройти таможню[162]. Встречающие отправились обратно в Спрингс, а Ли села в лимузин Альфонсо и наконец-то смогла выдавить из себя вопрос, который репетировала всю ночь. Как это произошло? Понимая, насколько хрупко ее состояние, Альфонсо, тактичный человек и верный друг, ответил, что не знает[163]. Всю остальную дорогу до Лонг-Айленда они молчали.
На самом деле все всё отлично знали. Драма Джексона разворачивалась у всех на глазах и была в высшей мере публичной в течение месяца – с того дня, как Ли покинула Спрингс. Поначалу Джексон выставлял Рут напоказ, водил ее на вечеринки, катал по Хэмптонсу в кабриолете, обнимая за плечи[164]. Большой мужчина, большая машина и настоящая милашка. Рут же, по словам Дженни, «наполнила его дом суетой и суматохой а-ля “я такая хорошая жена”, хотя она готовила еду для человека, который не мог / не хотел есть, и улыбалась человеку, который сам давно забыл, как это делается»[165]. Рут смотрела на Джексона восторженными глазами, а он в ответ – пустым взглядом алкоголика, вся жизнь которого заключена в бутылке. Как бы там ни было, после отъезда Ли Джексон стал пить еще больше[166].
Прошло две недели, и Рут начала его раздражать. Его бесило в ней всё. Ее вечная суета по дому. Ее кот. Ее заявление о том, что она хочет стать художницей[167]. Когда она принялась обустраиваться в мастерской Ли, где все еще стояла повернутая к стене картина «Пророчество», Джексон, не сдержавшись, возопил: «Да за каким же чертом тебе быть художником?!»[168].
Вскоре он уже оскорблял и обижал Рут, как до этого Ли, только Рут не могла ответить ему тем же. В противовес его словесному насилию она только сконфуженно молчала. Рут не понимала, куда девался ее «матадор, ее герой-завоеватель»[169]. «Почему ты нападаешь на меня, Джексон?» – умоляюще вопрошала она. А он, пораженный ее наивностью, орал: «Да ты что, совсем чокнутая, что ли?!»[170]
Если Рут была сбита с толку поведением Поллока, то ни для кого из его друзей в этом не было ничего необычного. Рут, «казалось, понятия не имела о теснейшей связи между двумя потрясающими художниками, которые в некотором смысле вылепили друг друга и вместе выросли как творческие личности», – сказала Дженни, имея в виду, конечно, Джексона и Ли[171]. А Ник Кароне объяснил ситуацию так: «Он прошел через процесс избавления от Ли, чтобы ввести в свою жизнь Рут и заполнить освободившееся место романтикой, а добившись своего, понял, что это полное дерьмо. Кроме того, он понял, что нуждается в своей жене и что он поставил всё на карту, сделав совершенно бессмысленный ход»[172].
Рут тоже имела свои нужды и потребности – ей необходимо было вырваться из жизни, которую она вела в Спрингсе[173]. Она оказалась совершенно не готовой к глубине безумия Джексона и к отсутствию у него каких-либо четких планов относительно совместного будущего. Однажды она сказала Поллоку, что собирается в город повидаться с родными и друзьями. Рут вернулась через два дня, утром в субботу, и притащила с собой подружку Эдит Метцгер, 25-летнюю секретаршу из салона красоты в Бронксе.
157
Paul Jenkins, interview by Deborah Solomon, transcript courtesy of Suzanne D. Jenkins, © Estate of Paul Jenkins, 13.
158
Friedman,
159
Paul Jenkins, interview by Deborah Solomon, transcript courtesy of Suzanne D. Jenkins, © Estate of Paul Jenkins,13.
161
Paul Jenkins to Clement Greenberg, August 15, 1956, Series 3, Box 3, Folder 15, Clement Greenberg Papers, 1937–1983, AAA-SI; Friedman,