Три дамы из этого списка пользовались влиянием и имели большие амбиции и политические интересы: это были Ливия и две Агриппины, мать и дочь. Другие всячески потакали своим желаниям, используя для этого свое очарование, подкрепленное огромным богатством: Юлия, Валерия Мессалина, Поппея.
В течение I века н. э. среди высших классов римского общества процветали коррупция, интриги, жестокость и легкомыслие. Женщины и мужчины императорского дома испытывали страсть к необыкновенным поступкам, в которые трудно поверить, и на это имелись две причины. Первая крылась в развращенном воображении погрязшего в сплетнях римского общества, которое не опасалось наказания за клевету и очернение людей. Чем занимался на Капри в конце своей жизни Тиберий? Конечно же участвовал в небывалых по своему разврату оргиях! Почему Гай Калигула демонстрирует такую привязанность к своим сестрам? Разумеется, потому, что состоит с ними в кровосмесительной связи!
Если первой причиной были римские сплетни, то второй – отсутствие чистых помыслов у римских историков. Вместо того чтобы отвергнуть скандальные сведения, они их повторяют. Эти историки были моралистами по профессии, любителями эпиграмм и сатириками по призванию и воспитанию. Поэтому портреты исторических деятелей, созданные ими, больше похожи на блестящие карикатуры. После того как оргии – или кошмары – Юлии и Клавдия ушли в прошлое, а их сменили Флавии, а потом Нерва и Троян, в моду вошла социальная респектабельность, и оргии Клавдиева двора стали казаться еще более шокирующими, чем раньше. Это было время, когда творили Тацит и Ювенал, и мы уже не можем представить себе историю той эпохи без их блестящего сатирического описания ее нравов. Они живописали их с огромным удовольствием, но будем надеяться, никогда не хотели бы испытать все это на себе.
Для императора было естественным ожидать, что его преемником станет сын – в лучшем случае родной, а в худшем – приемный. Трон переходил по наследству в семействе Флавиев (преемником Веспасиана стал сначала его старший сын, а потом и младший), а потом – от Нервы и далее. В четырех случаях его наследовали приемные сыновья, пока наследником Марка Аврелия не стал Коммод, его родной сын.
Что касается потомков Юлия и Клавдия, то наследование после Тиберия хотя и подарило Риму трех императоров, которые, как поначалу казалось, не имели никаких прав на престол, было достаточно успешным. Тиберий умер, оставив двух внуков, одного родного, другого – от приемного сына. Последний, по имени Гай Калигула, получив необходимую политическую и военную поддержку, захватил трон и быстро избавился от соперника. Когда Гай был убит, императором стал Клавдий; после него осталось два сына – родной и приемный. Этот пасынок был к тому же его внучатым племянником; его звали Нерон. Благодаря своей матери, младшей Агриппине, он пользовался сильной военной и политической поддержкой; он стал императором, а его сводный брат Британник был убран с дороги. Тем не менее мы не можем утверждать, что кто-либо из этих императоров был плохо подготовлен к исполнению своих обязанностей.
Во время долгого правления Августа (а он правил сорок лет начиная с 27 г. до н. э.) и Тиберия, который был императором двадцать три года, начиная с 14 года н. э., вопрос о престолонаследии представлял для римлян самый настоящий кошмар, который отравлял политическую жизнь Рима и личную жизнь императоров, а также их многочисленных родственников, но совсем не потому, что не было подходящих кандидатов, а потому, что все они умерли молодыми.
Тиберий, взойдя на престол, имел двух взрослых талантливых сыновей – Друза (родной сын) и Германика, своего племянника, которого он усыновил. Оба обещали стать умелыми правителями, если бы между ними не было конфликта. Этот конфликт постоянно поддерживался двумя заинтересованными партиями; в результате его, еще до того, как закончился девятый год правления Тиберия, оба юноши были мертвы.
В случае с Августом трагедия была ужасной. Он обладал слабым здоровьем, и с самого начала было ясно, что его правление не будет долгим. В то же самое время не всем нравилась система императорского правления, и немногие верили в ее неизбежность; Август мог только предположить – и то с большой осторожностью, в основном тонкими намеками, кто в случае его смерти может занять его место. Назначать преемника прямо было очень опасно.